— Какой еще лыцарь? — опять повернулся к Кузьме стрелец.
— Тот, что тебе в пузо из самопала целит.
Сомов удивленно покрутил головой.
— Не туда смотришь, — сказал я, усиливая «иностранный» акцент, и высунул ствол пищали в стрелковую щель.
Сомову наведенное на него оружие не понравилось, он сделал свирепую мину и открыл, было, рот обругать наглецов, но Минин не дал ему заговорить:
— Не остановишь стрельцов, молись, жить тебе осталось меньше минуты.
Угроза была нешуточная, и пятидесятник дрогнул. Он опять поднял посох, покачал им из стороны в сторону, и отряд остановился.
— Я-то что, мне приказали доставить холопов, что на дворянина напали, я и выполняю, — примирительно сказал он.
— Кто приказал?
— Стрелецкий голова нашего приказа. Сдавайтесь добром, а то вам же хуже будет. Меня застрелите, за мной, вон, целая рать стоит. Все равно не отобьетесь.
— Только тебе от того легче не будет, — философски заметил Кузьма, — коли нас убьют, значит, на том свете встретимся.
— Что делать-то будем? — вернул разговор в реальное русло стрелец.
— Уводи своих людей, — предложил я. — Скажешь, никого не нашел.
— Донесут…
Со стороны усадьбы послышался негромкий свист. Я подмигнул Кузьме, и он продолжил переговоры:
— Дай нам часок подумать, может быть, и сдадимся.
— Час не могу.
— А сколько можешь?
— Половину от того, что просишь.
— Мало, — вмешался в торг я, — нам нужен час.
— Да что вам думать-то! — взмолился пятидесятник. — Мы вас все одно победим. Ну, посидите полчаса да выходите! Вы меня поймите, я человек подневольный. Мне велели, я исполняю.
— Ага, значит, «ничего личного».
— Чего лишнего? — не понял Сомов.
— Ладно, Идите и ждите полчаса, — подвел итог торга Минин. — Тогда и узнаете наше решение.
Стрелецкий офицер, радуясь, что сумел выйти живым из сложной передряги, повернулся и быстро пошел к своему отряду. Мы же, не мешкая, побежали к пролому в стене.
Как мы с Кузьмой предполагали, Сомов нас обманул. Не успели мы с ним добежать с тяжелой пищалью до пролома в ограде и вскочить в седла, как со стороны ворот раздался оглушительный ружейный залп — это стрельцы пошли на приступ ворот. Не теряя времени, мы поскакали в лес. Вся наша команда была в сборе. Волонтеров напугала стрельба, и наше появление было встречено с ликованием.
Мы въехали в лес, но дальше пришлось идти пешком. Лес был густой, тропинка узкая, и верхом было не проехать. Даже я ковылял на своих травмированных ногах.
— Чего это стрельцы на нас взъелись? — спросил Крайний. — Мы вроде ничего плохого не сделали.
Я объяснил, в чем дело.
Как всегда, начались споры о справедливости. Почему-то чем ее меньше, этой самой справедливости в нашем отечестве, тем чаще тема правды становится предметом всеобщего обсуждения. Причем правды и справедливости жаждут все, и низы, и верхи, только понятие о них у каждого свое.
— Что будем делать? — негромко, чтобы разговора не слышали волонтеры, спросил меня Минин. — Крестьянам нельзя возвращаться домой, их тут же всех переловят и перебьют.
Вопрос был сложный. Куда девать конный отряд из семнадцати человек, я не знал. Деньги на их прокорм у меня были, но что с ними делать, куда применить, я не представлял.
— Ладно, что заранее думать, — неопределенно ответил я. — Проводим тебя, а там видно будет.
— Ты что, собрался со мной идти до Нижнего Новгорода?
— Посмотрим. Еще нужно попасть на хутор и откопать казачий клад. Ты сможешь с такими ценностями один добраться до дома?
— Если только на струге по Оке.
— Не опасно? Стенька Разин на Волге не балует?
— Это кто такой? — не понял Кузьма.
— Наш народный герой, разбойник. Вроде, — задумался я, подбирая известный Минину персонаж, — вроде Ивана Болотникова.
— И о таком не слышал, — признался Кузьма.
— Восстание такое было, — нетвердо ответил я, не помня точно даты крестьянской войны, затеянной этим действительно выдающимся человеком.
— Мало ли у нас на Руси бунтовщиков, всех не упомнишь, — извиняясь, сказал Кузьма.
— Это точно, у нас всегда не хватает хлеба, но не желающих захватить власть.
— Опять ты, Григорьич, загадками заговорил. Очень вы, закордонные люди, любите непонятно говорить!
Продвигались мы медленно. Лес был густой и нехоженый. Направление мы взяли на юг, чтобы не попасться на пути стрельцам и в то же время продвигаться в сторону хутора с казацким кладом. Можно было предположить, что, не обнаружив нас в поместье, карательный отряд снарядит за нами погоню, или устроит облаву.
Так что стоило подстраховаться и появиться только там, куда еще не дошли слухи о наших ратных подвигах. Минин лучше меня ориентировался на местности и предлагал направление. За разговорами мы вышли к большой дороге.
— Нужно выслать вперед дозор, — предложил я.
— Зачем? — не согласился Кузьма. — Нам нужно убраться отсюда поскорее и подальше, мы и так потеряли много времени. Коли стрельцы захотят нас искать и перекроют дороги кордонами, нужно будет пробиваться с хода.
В этом мнении был резон. Однако и слабое место, если мы наткнемся на главные силы Сомова, то уйти будет трудно, и потерь не избежать.
— Давай лучше проверим, есть ли кто на дороге, и будем решать. Учти, что у стрельцов пищали, а у нас только белое оружие.
— Я сбегаю, — предложил парнишка по прозвищу Кнут, — я глазастый!
— Давай, беги, — согласились мы. — Только быстро, одна нога там, другая здесь.
Парнишка исчез в зелени придорожных кустов. Наше усталое от долгого пешего пути воинство село отдыхать. День клонился к вечеру, было тепло и сыро. За спешным отступлением никто не озаботился о провианте. Впрочем, крестьяне, привыкшие к частым вынужденным голодовкам и церковным постам, не роптали.
Прошло около часа, а Кнут все не возвращался. Я начал беспокоиться, не случилось ли с ним чего плохого. Как всегда, результатом спонтанных, непродуманных действий является лишняя головная боль. Мы не оговорили с разведчиком ни времени его дозора, ни места встречи на случай непредвиденных обстоятельств. Потому теперь непонятно было, что делать дальше: сидеть на месте было опасно и невыгодно в тактическом отношении; бросать мальчика на произвол судьбы и идти другим путем не хотелось.
— Подождем-еще немного и тронемся, — предложил Минин, наверное, думавший то же, что и я.
Прошло минут двадцать, Кнут так и не вернулся. Начинало смеркаться.
— Пойдем вдоль дороги, — решил я.
Идея пробираться сквозь густой кустарник соратникам не понравилась. Начался недовольный ропот:
