– чтобы она выжила. Опустился на песок и замер, глядя на ее бледное, покрытое испариной лицо. Не могу сказать, сколько времени я так просидел, с ужасом ожидая увидеть, как останавливается едва заметное движение ее тела на выдохе и вдохе. Мир сжался до двух человек, притулившихся у шасси затерянного в Сахаре аэроплана… Высохший старик в странном одеянии шел по улицам Стимфалополиса, тяжко опираясь на длинный посох. При его приближении жизнь на улицах затихала, женщины, бросая все дела, хватали детей и прятались по домам. Мужчины молча сторонились, бросая на путника боязливые взгляды.
– Колдун. Колдун из Бездны, – катился шепот по переулкам, – зачем он пришел? Ох, не к добру, не к добру… Мой отец еще мальцом был, когда они последний раз появлялись… Старик остановился у ступеней церкви. Столпившиеся наверху монахи не без опаски смотрели на странного гостя.
– Надо спросить, зачем он пришел, – пробормотал один из них, – кто пойдет? Повисло неловкое молчание.
– Я попробую… Аристарх, на всякий случай, перекрестился, и вышел к терпеливо ждавшему внизу колдуну. Братия провожала его молчаливыми взглядами.
– Чего ты хочешь?
– Как тебя зовут? – ответил вопросом на вопрос старик.
– А… Аристарх.
– Ты смелый человек, Аристарх.
– Твоему колдовству нет власти надо мной…
– Я не колдун, – вздохнул старик, – это все досужие сказки.
– Верно, – кивнул Аристарх, – сказки. Но зачем ты пришел?
– Разреши сесть. Мои кости уже не те, что в молодости, а разговор не будет скорым. Кто-то из служек выставил табурет. Старик медленно опустился на сиденье.
– Ты знаешь, кто мы такие? – спросил он, переведя дух.
– Вы язычники, отказавшиеся от крещения и скрывшиеся в болотах Зеленой Бездны, среди диких зверей и пещерных эфиопов… Старик кивнул.
– Мы были служителями храма Нейт, или Афины, или Таннит. У нашей госпожи было
много имен. Не возражай, я прекрасно знаю, что ты скажешь… Да наши боги – суть камень. И ты возможно и прав. Аристарх слегка опешил.
– Ты хочешь принять крещение?
– Может быть… потом… но не беги подобно молодому дромадеру, опережающему весь караван. Моя речь еще далека от завершения. Аристарх кивнул, однако смятение его не покинуло.
– Так вот, – продолжил тем временем старик, – из поколения в поколение мы были хранителями построенного в недрах Зеленой Бездны святилища. Когда люди отвернулись от старых богов и храм в Стимфалополисе был перестроен в церковь, многие из нас бросили служение. Но немало и осталось. Кое-кто из горожан даже пополнял наши ряды. Но наша госпожа покинула нас… Все меньше оставалось хранителей, и еще меньше было среди нас молодых. И, наконец, остался я один. Вокруг них постепенно собиралась толпа, молчаливо внимавшая надтреснутому старческому голосу жреца, явившегося призраком из тех стародедовских времен, когда храмы древних богов стояли в Стимфалополисе бок о бок с церквями.
– Но я не могу умереть, не передав другим хотя бы части того, что мы хранили…
– О чем ты говоришь? – насторожился Аристарх.
– Ты же наверняка слышал, что когда божественный император повелел отдать все храмы церкви, мы смогли унести и спрятать все ценности?
– Конечно. И десятки неразумных охотников до легкой наживы сгинули потом в болотах и ущельях, пытаясь их отыскать.
– Золото ничто. Его много в мире… Но среди спрятанного были папирусы. Множество их. Самые разные книги хранились в храме и были укрыты в тайнике. А мудрость превыше золота. Аристарх понимающе кивнул.
– Однако наше время ушло. Древние боги умерли, и у храма в оазисе больше нет служителей. Однако я не могу оставить его сокровища мертвым грузом. Ты храбрый человек. Прими мой дар. Старик развязал висевший на поясе кошель и выложил четыре каменные статуэтки.
– Что это? – опасливо покосился на них Аристарх.
– Это ключи к тайнику.
– Но где замок, что они открывают?
– Я покажу. Если тебе, конечно, хватит смелости, пройти к нему сквозь Зеленую Бездну. Аристарх внутренне содрогнулся, но постарался не подать виду.
– Я готов. По толпе пробежал взволнованный ропот.
– Конечно, если отец настоятель позволит мне это, – на всякий случай поправился Аристарх. Старик лишь молча улыбнулся.
– Так это он и есть? – Аристарх еще раз осмотрел закрывавшую тайник конструкцию.
– Ты понял, как его открывать?
– Да, смотри? Аристарх еще раз повторил все необходимые действия, открыв и потом закрыв проход
– Ты не только храбр, но и сметлив, – старик едва заметно улыбнулся, – дорогу ты хорошо запомнил?
– Да. Но мы же еще пойдем по ней назад. Я смогу еще лучше ее запомнить.
– Ты пойдешь по ней назад, – старый жрец опустился на каменное сидение у стены,
– а я останусь здесь.
– Но… – начал было Аристарх, однако глянув в его глаза осекся.
– Я не от вашего мира, – вздохнул старик, – мне нечего там делать. Мое место среди моих товарищей.
– Пусть Господь судит тебя по делам твоим, – Аристарх перекрестил его. Вздохнув, он сделал несколько шагов. Затем повернулся и неожиданно спросил.
– Послушай. А почему у статуи внизу один глаз зеленый, а другой карий? Старик удивленно посмотрел на него. Аристарх густо залился краской.
– Прости, это был глупый вопрос… Не знаю, что на меня нашло. Забудь.
– Отчего же. Отнюдь не глупый. Это просто любознательность. Ты молод и любопытен. В этом нет ничего предосудительного.
– Ну я не знаю…
– А о разных глазах легенда говорит, что явившись в подобном облике, богиня
спасла Ксантиппа от ужасной смерти, позволив убить мать всех гиен, жившую здесь. В честь этого события он и повелел построить на этом месте храм и изваять ту статую богини, что ты видел внизу…
Я резко очнулся… Несколько минут тупо смотрел в предрассветный сумрак, пытаясь
осознать, где я и кто я. Потом вскочил, ударился головой о стойку шасси, упал на четвереньки и подполз к лежавшему передо мной телу.
– Эрика?! Я склонился над ней и коснулся ее плеча. Где-то внутри меня гнездилось ужасное ощущение, что это будет застывшая в окоченении плоть, но плечо оказалось мягким и горячим. Я выдохнул.
– Танкред? Это ты… – ее голос был тусклым и слабым.
– Да. Я, я… подумал, что… не бери в голову.
– Хорошо, не буду… Я присел рядом.
– Как все быстро меняется. Еще вчера днем я думал, что все наши проблемы остались где-то далеко, а теперь даже и не знаю, все пошло не так, проблемы снова здесь. Да что за чушь я несу, звучит как слова из какой-то песни… Прости, все путается в голове.
– Когда-нибудь, кто-нибудь такую песню обязательно напишет… – Эрика попыталась улыбнуться, – не переживай за меня, мне уже лучше.
– Правда?
– Она едва заметно кивнула. Поднимавшееся солнце сокращало тень, которую отбрасывал на нас аэроплан. Я подбросил несколько кусочков трухлявых ворот в огонь. Они немедленно испустили
облако противного, едкого, светло-голубого дыма. Увы, иных дров здесь не было. Я постучал ложкой по краю котелка, сбрасывая туда прилипший к ней жир.
– Сейчас немного остынет, и тебе надо будет поесть.
– Что это? – спросила Эрика, приподнимаясь на локте.
– Бульон.
– Где ты раздобыл мясо?!
– Охотник из меня не ахти, но здешние страусы не слишком-то расторопны… Она откинулась на свернутую вместо подушки куртку.
– Ты вчера ночью говорил…
– Что?
– Нет, ничего, не бери в голову. Мне почудилось…
– Но что?
– Ничего. Лучше давай сюда бульон.
Полотняные своды палатки придавали застолью несколько походный вид, но это вполне компенсировалось общим воодушевлением. Несмотря на мое упорное сопротивление и ссылки на плохое самочувствие Эрики, избежать торжественного ужина в честь нашего спасения не удалось. Теперь практически вся экспедиция, щедро разбавленная офицерами и сержантами Иностранного легиона, шумно праздновала наше возвращение из пустыни. Мы с Эрикой сидели во главе стола, и лично я чувствовал себя полным болваном. Она, судя по выражению лица, тоже не была в восторге. Но, положение обязывало…
– Вы даже не представляете, как мы рады, что все обошлось, – в который раз убеждал меня растроганный профессор Пикколо, – я просто не находил себе места.
Вы с синьориной еще так молоды. Кстати ей очень повезло. Судя по всему, это была гайя, или египетская кобра. Весьма ядовитая рептилия. Именно от ее укуса, между
прочим, погибла Клеопатра. Но, осмотрев ранку, я обнаружил, что прокол был один, то есть только один из двух ядовитых зубов… Я понимающей кивал, стараясь не слишком вслушиваться в поток его речей. Сидевшая невдалеке Полетта Клери, племянница дю Понта, улучив момент, когда герпетолог отвлекся, заметила.
