– У меня нос сломался! – прошептала она. – Я теперь буду страшная и кривоносая! И никто не захочет ради меня бежать за эдельвейсами!
Мне стало смешно, но я сдержался.
– А вот в следующий раз будешь под ноги смотреть, когда куда-то бежишь! А то ведь могла бы и шею сломать, представь, во всей деревне вместо праздника – траур, – решил я закрепить воспитательный эффект падения. Но, кажется, не преуспел. Сейчас мелкая могла думать только о своей навсегда испорченной красоте и сорвавшейся собственной свадьбе – до чужой ей дела не было. Вокруг нас начал собираться народ, женщины ахали и боялись подойти – травмы девчонки выглядели гораздо страшнее, чем были на самом деле.
– Так будет лекарь или нет? – осведомился я.
– Побежали за ней, да только она за травами ушла на дальний выпас, позавчера еще, – охотно ответила какая-то орчанка.
– И никого за себя не оставила?
– Ученицу оставила.
– И где ученица? – поинтересовался я, уже догадываясь, какой ответ услышу.
– Так вот это она и есть, ученица-то, – ожидаемо услышал я.
– Тогда хоть перевязку чистую принесите. И мазей заживляющих, если есть. А ты, ребенок, перестань себя хоронить. Сейчас все исправим, а потом будешь показывать, чем тебя мазать, – я ваших мазей не знаю. Только и обезболивающего у меня нет, так что придется терпеть.
– Я потерплю! – прогундосила девочка. – А как ты исправишь сломанный нос? У тетки Кайкини всегда все равно криво получается. – Уже и профессиональное любопытство проявилось. Ну точно, значит, ничего страшного не случилось.
Я осторожно обхватил двумя пальцами поврежденный хрящ и сосредоточился, пытаясь почувствовать правильное положение. Теперь такие вещи давались мне несколько проще, чем раньше, но до отца мне все равно было еще далеко.
– Теперь приготовься. Сейчас будет больно, но дергаться нельзя, поняла? – велел я девчонке. Та утвердительно угукнула, а я дернул ее за нос. Пигалица вскрикнула от боли, но осталась неподвижной, а я снова сконцентрировался. Похоже, все получилось правильно. Я усилием воли стал прогонять кровь, снимая отек, одновременно попытался определить, нет ли сотрясения мозга или других повреждений, которых я мог не заметить. Все оказалось в норме, за исключением ссадин и ушибов.
– Теперь показывай, какие мази запирают кровь, а какие обезболивают.
– Не надо обезболивать, уже и не болит почти ничего, – возразил ребенок. – И даже нос уже дышит. Как ты это сделал? Ты мастер-лекарь?
– Да какой я мастер, – хмыкнул я. – Я даже недоучился.
– Неправда, я почувствовала, как ты мне кровь отводил! Так только мастер-лекарь может!
– Ну, раз ты почувствовала, значит, и ты мастер-лекарь?
– Ух ты, правда! – Просияла девчонка. – Я ведь и правда ощутила лечение, а раньше никогда не получалось! Ура! Я смогу стать настоящей лекаркой! – она подскочила на ноги от восторга. – А Кайкини говорила, что я бестолочь каменноголовая!
– Стоять! Показывай кровоостанавливающую мазь!
В общем, раны были обработаны быстро, в процессе мы даже успели квалифицированно обсудить состав. Народ, успокоенный, вернулся к обсуждению забега, и немалую часть обсуждений занимало мое поведение. Кашиш, который ждал только, когда я освобожусь от исполнения лекарских обязанностей, вновь взял слово:
– Итак, в выносливости кандидатов мы все убедились. Вам, Лигор и Камак, придется пока побыть холостыми, но не потому, что кто-то сомневается в том, что вы достойные мужи. Просто духи не были к вам благосклонны. Но не печальтесь – на пиру вы займете почетные места! Ну а для вас испытания продолжаются. – Он обратил внимание на четверых оставшихся. – Следующим испытанием мы будем оценивать ваши ремесла. Каждый покажет, как он будет обеспечивать семью в мирное время. И тут могла бы возникнуть проблема с тобой, Эрик, ведь каждый из будущих кандидатов, зная о предстоящем испытании, сегодня всю ночь готовился поразить окружающих своими достижениями. Ты же не знал об этом, и за время первого испытания я успел хорошенько поломать голову, как бы устроить так, чтобы ты тоже мог в нем участвовать на равных с остальными. Однако ты справился сам – благодаря неуклюжести одной непослушной девчонки! – он бросил суровый взгляд на ученицу лекаря. – И своему благородному ремеслу. Все племя видело твое искусство, и теперь нам осталось только сравнить его с достижениями остальных соискателей и выбрать троих самых достойных, которые будут бороться дальше.
В общем, второе испытание прошло мимо меня. Народ, воочию наблюдавший, как я вправил нос и остановил кровь ученице лекарки, был полон восторга, и за мою кандидатуру выкриков было больше всего. Как раз успели вернуться родители девочки, бросившиеся было на поиски запропастившейся куда-то лекарки, они, с восторгом рассматривающие умытое и с почти отсутствующими синяками лицо дочери, добавили еще восторгов в общее настроение. Некоторые даже предлагали мне остаться у них совсем – дескать, два лекаря всяко лучше, чем один. Мне как-то даже неловко стало от такой популярности, я сначала пытался объяснить, что лекарь из меня аховый, и мне бы еще поучиться несколько лет, хоть бы у той же лекарки, а уж потом браться помогать страждущим. На это мне резонно отвечали, что, мол, и оставайся учиться – заодно и ее научишь так ловко вправлять носы и другие травмы. Я вежливо отказывался, а сам думал, что и в самом деле было бы здорово здесь остаться – так сердечно и приветливо ко мне не относились даже на родине. И вообще, пока орки проявляли себя как исключительно радушный народ. Не вечно же мне ползать по лесам и резать эльфов? Когда-нибудь война закончится.
Пока я предавался мечтам, определились двое остальных победителей соревнований. Один преподнес Иштрилл великолепный кинжал, чуть длиннее, чем привыкли использовать первородные, зато намного легче. Кузнец был не тот, который помогал мне накануне с цепью, – видимо, занятие это было у орков популярным, и в деревне был не один мастер. В качестве демонстрации качества своего изделия он упер острие в камни и всем весом на него навалился – кинжал согнулся в дугу, а потом, когда кузнец его отпустил, выпрямился и принял первоначальную форму. После этого мастер разрубил пару гвоздей, а потом продемонстрировал, что клинок не затупился – перерезал волос. Я был очень впечатлен – такого оружия я еще не видел.
Кожевник похвастался легкой и гибкой, но чрезвычайно прочной броней, правда, качество именно этого комплекта проверять не стали, вместо этого он предложил оли Лэтеар выстрелить в него из лука – на нем, дескать, такая же. Иштрилл отказываться не стала – кажется, она стала немного оживать, даже ее захватила атмосфера праздника. А уж стреляла в одного из потенциальных женихов она с большим удовольствием. И, мне кажется, с некоторым трудом удержалась от того, чтобы стрелять именно в торс потенциального супруга, а не в голову. Результатом стал огромный синяк на полгруди и поцарапанная броня – я не ожидал такого от простой кожи, и мысленно уже попрощался с одним из соперников. Синяк, кстати, пришлось лечить мне. Полностью убрать его мне не удалось, но треснувшие ребра укрепил, насколько смог.
