Никого другого, кроме вчерашнего красавца, в попытке скрыть улики преступления я не заподозрил, осталось только выяснить, кто он такой и какое имеет отношение к погибшему Требухину.
Пока я умывался и очищал одежду, во дворе начали появляться люди, судя по одежде и поведению, холопы. Я подозвал какого-то парня со смышленым лицом и спросил о таинственном красавце. Он долго пытался понять, кем я интересуюсь, но так и не смекнул, о ком идет речь. Впрочем, возможно, это я не смог ему толком объяснить, кто мне нужен. Пришлось набраться терпения и ждать, когда встанут все гости.
Проболтавшись без дела с полчаса, я встретил своего рынду. Он уже оправился после своего ночного любовного подвига и, став настоящим мужчиной, смотрел на меня едва ли не свысока.
— Иди, готовь лошадей, мы скоро отсюда уезжаем, — сказал я.
— Это еще зачем? — не скрывая недовольства, спросил он.
— Нам здесь больше нечего делать.
Парнишка скорчил недовольную рожу и независимо повел плечом:
— Я хочу остаться! У меня здесь Аксинья!
Кажется, у меня на корабле назревал бунт. Начинающий половой гигант влюблялся во все, что носило юбку.
— Хочешь сгореть, как боярин? — спросил я. Ваня набычился и смотрел на меня исподлобья злыми упрямыми глазами.
— Я все равно останусь!
Спорить с ним, пока он находился в таком состоянии, было бессмысленно.
— Хорошо, оставайся. А мне пойди и оседлай донца.
Парнишка завилял глазами, потом повернулся так, чтобы не встретиться со мной взглядом, и неожиданно заявил:
— Боярышня не велела!
— Какая боярышня? — не сразу понял я. — Наталья?
— Наталья Прохоровна! — поправил он.
Это было уже круто, такого поворота событий я не ожидал, Наталья начинала наглеть не по дням, а по часам. Вот тебе и феодализм в действии!
— Хорошо, я сам с ней поговорю, — сказал я и, не откладывая в долгий ящик, пошел выяснять отношения с бывшей возлюбленной.
В господской избе вповалку, кто на лавках, а кто и просто на полу, спали гости. Я прошел, переступая через тела, к лестнице, ведущей в терем боярышни. Навстречу мне метнулась какая-то женщина и залопотала, преграждая дорогу:
— Куда, куда, туда нельзя, боярышня отдыхает!
— Тогда пойди сама и скажи своей боярышне, что мне нужно с ней поговорить! — сердито сказал я.
— Никак невозможно, государь-батюшка, она изволит почивать!
— Значит, разбуди! — рявкнул я так, что начали поднимать головы спящие гости.
— Кто там шумит? — раздался сверху нежный Наташин голосок.
— Наталья, мне нужно с тобой поговорить!
— Ах, я еще не проснулась, неужели нельзя дать мне отдохнуть в тишине!
Выяснять с ней отношения в присутствии просыпающихся гостей мне не хотелось, как и позволить помыкать собой, Потому я резко сказал:
— Ничего с тобой не случится, потом доспишь!
Наталья с минуту размышляла, потом обратилась к защитнице лестницы.
— Ладно, Анна, пусть боярин войдет, — томно сказала она, — и покличь Афанасия, он мне нужен.
Тетка с поклоном уступила дорогу, и я, пылая праведным гневом, взлетел вверх, в девичий теремок. Наталья, полностью одетая, сидела возле окна. У ее ног расположилось несколько дворовых девушек. Никто здесь не спал, и ничей покой я не нарушил.
— Почему ты приказала не выпускать меня из поместья? — не здороваясь, спросил я.
Требухина жеманно потянулась и, глядя мне в глаза своими чудными лучистыми очами, ответила:
— Лучше если ты останешься здесь.
— Кому лучше? — стараясь оставаться в рамках вежливой холодности, поинтересовался я.
— Ты мне можешь еще понадобиться.
— Знаешь что, моя милая, позволь мне самому решать, где и с кем мне оставаться!
— Ну, зачем ты так, — грустно сказала девушка, — у нас так все хорошо получалось, а теперь ты все портишь.
— Я уезжаю сейчас же, прикажи вернуть моего донца.
— Нет, ты останешься здесь до тех пор, пока я не разрешу тебе уехать, — поменяв тон с ласкового на повелительный, приказала боярышня.
— Что?! — только и нашелся сказать я и, круто повернувшись, вышел из светлицы.
— Алексей, лучше покорись, — крикнула она мне вслед, но я уже сбегал по лестнице вниз.
Там стоял вчерашний красавец. Я шел прямо на него. Когда мы уже почти столкнулась, он отступил в сторону и вдруг ударил меня в солнечное сплетение. Это произошло так неожиданно, что я не успел сгруппироваться и согнулся, хватая ртом воздух.
— Будешь ходить здесь, разнюхивать… — с ненавистью прошипел он.
— Ты что дерешься? — миролюбиво спросил я, пытаясь восстановить дыхание.
— Сейчас узнаешь, как по-настоящему дерутся! — сказал он и опять замахнулся кулаком.
Этого удара я уже ожидал и, легко отстранившись, врезал ему прямым в челюсть так, что сразу онемела рука. Красавец вскрикнул и повалился навзничь. Кругом поднялись крики. Разбуженные гости отступали к дверям, не понимали, что происходит. Кто-то пытался подойти и поднять упавшего Афанасия. Я в это время уже бежал в свой терем за оружием, сбивая с ног пытавшихся остановить меня холопов.
Ситуация складывалась самая что ни есть гнусная, мне предстояло биться одному против всей боярской челяди. Уже у себя наверху, напяливая кольчугу, я догадался, кто такой коварный красавец по имени Афанасий. Почти наверняка он и есть Натальин возлюбленный, бросивший ее одну в лесу. Если это так, то парочка складывалась самая подходящая.
Одеться и вооружиться было делом нескольких секунд. Даже во время службы в армии я никогда так быстро не собирался по тревоге. Вниз я бежал с кинжалом и саблей наголо. Там за это время ничего не изменилось: красавец-любовник по-прежнему лежал на полу, приказные, сбившись кучкой, обсуждали неожиданную драку, холопы стояли вдоль стены, не зная, что делать. Объяснять им, что происходит, мне было некогда. Сверкая сталью клинков, я пробежал к выходу и выскочил во двор. Желающих оказаться зарубленным среди слуг не нашлось.
Пока на моей стороне был фактор неожиданности, нужно успеть забрать из конюшни лошадь. В крайнем случае, если не успею ее оседлать, придется ускакать без седла. Жизнь, как говорится, дороже.
На мое появление с оружием во дворе никто не обратил внимание. Время было раннее, после вчерашней общей пьянки дворовых занимали другие заботы, так что я беспрепятственно достиг цели. Донец, узнав хозяина, приветливо замотал головой. Я отворил затвор, и конь вышел из стойла.
Конюх, который присматривал за лошадьми, еще сонный, с соломой во всклоченной шевелюре, диковато глянул на меня, не понимая, отчего такая спешка. Я закричал на него, требуя уздечку и седло.
