Все кончилось враз, как и началось. Наступившая тишина была такой полной, невозможной и звонкой, что хотелось завопить. Медленно возвращалось ощущение тела, дыхания, света… огней.
Море огней плескалось вокруг. Храм полнился магией. Узоры кружились, складывались, распадались и перестраивались, как в калейдоскопе. В толстенных стенах появились пробоины — сочное вечернее солнце простреливало воздух оранжевыми лучами. Из дыры на месте алтаря лилось мягкое свечение и, будто мыльные пузыри, роями поднималось огоньки.
Лена оглядела себя, с удивлением понимая, что жива и даже не ранена. Только с левой рукой что-то… Она посмотрела на Диона, потом оба одновременно опустили взгляд: их пальцы все еще были сплетены и намертво стиснуты, кисти рук выглядели обескровленными.
— Я не чувствую руку, — пробормотала Лена сорванным голосом.
Попробовала другой рукой разогнуть онемевшие пальцы, но Дион жестом остановил ее. Под его взглядом от Лениного локтя вниз скользнула вязь узоров, и под кожей заструилось тепло, расслабляя сведенные мышцы.
А правая рука и так была свободна — Алиалла уже стояла к Лене спиной.
— Что за!.. — раздалось громкое восклицание. — Что ты со мной сделала, ведьма?!
Лаэрт сидел на каменном полу, вцепившись руками в свою растрепанную львиную гриву. Над его головой хороводом вились огоньки — уже знак, но Лена не поверила бы, если бы не ощутила в короле что-то… как будто электрический ток в жилах.
Она взглянула на Диона: в нем тоже это было. И в Айделе. Главный маг стоял на ступенях, с напряженным вниманием следя за служителями храма, которые по одному приходили в себя. Внутри них тоже искрились и бродили невидимые струи.
Алиалла склонилась к королю.
— Ты теперь маг, Лаэрт, — сказала она с вкрадчивой насмешкой. — Сила двух начал наделила тебя даром.
Глава 36. Леннея
В саду замка Скир было много красивых мест. Выйдя на послеобеденную прогулку, Лена с Дионом забрели в Черемуховый лабиринт, над которым в свое время потрудился специально приглашенный королевский маг-садовник. Почтенный господин Керас и теперь дважды в год приезжал из Мельи, чтобы поддерживать садовые чудеса в рабочем состоянии.
Дион приобнял Лену за плечи, и они замерли на месте. В легком шепоте листвы слышалось:
— Сюда…
— За мной…
— Жду тебя…
— Догони…
В глубине зарослей чудилось неуловимое движение, возникали и терялись гибкие силуэты.
— Идем, — сказал Дион.
Тропинка вилась среди красиво подстриженных кустов, а он рассказывал, как ребенком часами гонялся по лабиринту за черемуховыми "феями". Трудно принять эту мысль, но кажется, несмотря ни на что, у него было по-своему счастливое детство.
Черемуха давно отцвела, однако над кустарником витал легкий приятный аромат. Схема лабиринта представляла собой переплетение трех сложно закрученных спиралей. Обыкновенному человеку было трудно не заблудиться в череде бесконечных поворотов и развилок. Одаренным безошибочно указывал путь тонкий узор, разматываясь, как клубок Ариадны.
Центр лабиринта слегка разочаровал Лену. Никаких магических фокусов. Просто круглая поляна со статуей в центре: изящная мраморная девушка стыдливо прикрывает свои прелести лоскутком ткани. Черемуховая фея? По краю поляны, вдоль кустов расставлены ажурные скамейки и качели под матерчатым козырьком.
Дион придержал Лену за талию, коснулся губами края ушной раковины:
— Ты пахнешь черемухой.
— Неправда. Это магия.
Он с улыбкой покачал головой.
Земля ушла из-под ног, и сильные руки бережно опустили Лену на травяную перину. Облачный небосвод заслонило лицо Диона, перечеркнутое черной повязкой.
Теплый взгляд, готовый вспыхнуть страстью. Губы, которые так сладко целуют…
Лена уперлась рукой мужу в грудь.
— Дион, я тоже тебя хочу. Но мы не одни — и никогда не будем одни, пока что-нибудь не придумаем. — Мышцы под ее ладонью окаменели, он весь вмиг затвердел в упрямом несогласии, и Лена попросила: — Пойми меня, пожалуйста. Раньше она кричала, теперь плачет. Так горько и безутешно, что у меня сердце болит. Она переживает все, что происходит со мной, и дело даже не в том, что в такие моменты третий лишний, хотя и в этом тоже… Главное, что она все чувствует, но когда мне хорошо, ей плохо и больно. Я так не могу.
Дион вздохнул и опустился на траву рядом с Леной.
— Тогда давай просто полежим и посмотрим в небо.
Грустная ирония состояла в том, что сейчас у них было сколько угодно времени друг для друга. Лаэрт посадил обоих под домашний арест. Без сомнения, предпочел бы повесить, а перед этим пытать с изощренной жестокостью, но Алиалла не позволила. На чем бы ни строилась ее власть над королем, эта власть была крепка.
Перед тем, как их под охраной отправили в замок, княжна снизошла до короткого объяснения. Мол, все предприятие было затеяно для того, чтобы в зародыше подавить имперские устремления истинных, извративших саму первооснову магии. Теперь мир возвращен в должное состояние. Нет больше магов и надзирающих, есть только одаренные. И вообще… давно пора покончить с изоляцией Иэнны.
Прямо Мария Медичи, мир ее праху. Спасибо, не Екатерина!..
Любопытно, что Айдель, несмотря на свое соучастие в афере Алиаллы (с диверсией мирового масштаба и фактическим захватом власти), остался при должности и никакого наказания не понес. Но Лене было жаль его: раньше главный маг принадлежал королю, теперь — будущей королеве.
Лена больше не чувствовала в себе м-энергии, белая птица не била для нее крыльями, только силуэт цапли на перстне иногда помаргивал тусклым светом, отдаваясь ощущением тепла в душе. Дион говорил, что его перстень кажется мертвым, но расстаться с иэннским сувениром не спешил.
Они лежали, держась за руки, и разглядывали небо, споря о том, что видят. Пышное облако прямо над головой казалось Лене головой пуделя, а Диону — магическим судном под названием эгисса. Другое облако, чуть правее, он сравнил с центральным куполом училища магии, а Лена — с космической ракетой. Полчаса они обсуждали полеты к звездам. Выяснилось, что у ученых Гадарии вполне современные представления о строении вселенной, а идея путешествий через "мировое пространство" будоражит умы местных мечтателей.
Оттолкнувшись от разговоров о космосе, мысли Диона приняли другое направление.
— Я с самого начала знал, что с этой высоты будет больно падать, — произнес он задумчиво. — И когда я упаду, скорее всего, разобьюсь насмерть. Тюрьма, каторга или виселица — закономерный конец для случайного баловня судьбы. Были моменты, когда я даже хотел, чтобы это поскорей случилось. Король, вельможи, высший свет, интриги, спесь, притворство, расчет… Я полгода пытался стать частью этого мира. Но это не мой мир.
— И уж точно не мой, — фыркнула Лена. — Во всех смыслах слова.
— Тогда, — он приподнялся на локте, пытливо заглядывая ей в лицо, — если мы переживем все это, может быть, уедем? В какое-нибудь тихое уединенное место.
— Да хоть завтра. — Лена легко коснулась губами его губ, и оба замерли, не сводя глаз друг с друга. — Только хорошо бы Леннею оставить здесь. Этот мир как раз — ее.
— Верно подмечено.
— Но убить дурочку я не дам.
Это не файл стереть, это как ножом по горлу — живого человека, из плоти и крови.
— Она, может быть, тысячу раз эгоистка… капризная, слабая. Но мне кажется, ее просто никто никогда не любил. Даже… ты, — сердце вдруг скатилось куда-то в живот.
— Лена… — произнес Дион мягко, словно пробуя на вкус непривычную для себя форму ее имени. — Ты не против, если я попробую с ней поговорить?
— Не боишься?
Он невесело улыбнулся.
— Мой отец сказал бы, что она заслужила свою судьбу. Но я думаю, ты права: она видела слишком мало доброты, а я вовремя не понял…
Лена почувствовала, как немеют губы. Он никогда не забудет ее…
— Лена, Лена! Нет причин для ревности, — Дион поймал ее руку и поцеловал внутреннюю сторону запястья. — Даже не думай. Я не вижу в тебе Леннею, вы слишком разные. Как две сестры, которые росли, не зная друг о друге. Не могу отделаться от чувства, что пока ты здесь, со мной, Леннея живет своей жизнью где-нибудь в Тумоне. И мне страшно представить, что ты посмотришь на меня ее глазами.
