Он помог Лене подняться и задержал в объятьях.
— Но дальше будет хуже, верно? Вы просто сведете друг друга с ума. Вряд ли Леннея хочет такого исхода. Так что пойдем, попробуем ее убедить.
На этот раз Линт Герд явился по первому зову, и через полчаса они сидели перед зеркалом. Лена была готова к самому кошмарному зрелищу, но Леннея предстала перед ними на удивление опрятной — и как будто припорошенной пеплом. Совершенно седые волосы гладко зачесаны назад, голос похож на шелест песка, осыпающегося с дюны. Она заговорила первой, ни Лена, ни Дион не успели рта раскрыть.
— Я согласна…
— На что? — отрывисто спросил Дион.
Теперь уже его пришлось убеждать, что поочередное владение телом — единственное доступное сейчас решение. Временное, хотелось верить. Для окончательного необходима добрая воля Алиаллы. Или ее отца. А прямо сейчас — помощь Линта Герда. Они должны все сделать правильно. Чтобы Леннея не могла завладеть телом насовсем, если вдруг ей придет такая мысль. И чтобы пока одна правит, другая крепко спала, не становясь невольной свидетельницей чужой жизни.
— Только первой спать будет Леннея, — поставил условие Дион.
Лена не стала спорить. Ей было чертовски страшно и очень хотелось отсрочить то, чего она сама так упорно добивалась. А еще — отдохнуть от голоса в голове. И побыть наедине с мужем. По-настоящему.
Потребовался час, чтобы выстроить двойную формулу самоотречения, как назвал эту комбинацию узоров Линт Герд.
Сам принцип действия формулы был прост, как переключение по таймеру. В час дня Лена сдает пост Леннее. Ровно через сутки — принимает.
Они готовились, рассчитывая все до деталей, как, наверное, готовятся перед отправкой космонавтов на орбиту.
Энтоль на запястье — под управлением Диона. Печать неразглашения — чтобы освобожденная пленница даже случайно не обмолвилась о том, что на свете есть две Леннеи. Страховочный узор-самоделка — по аналогии с тем, что когда-то нарисовал себе Айдель для спасения от ночных кошмаров. Из бессознательного состояния трудно дергать за веревочку, и Дион отнесся к задумке скептически — но постарался помочь, решив, что никакая предосторожность не будет лишней.
Когда все было готово, он отошел к двери, чтобы не напугать Леннею. И смотрел на Лену так, будто отчаянно пытался удержать взглядом. Пригвоздить к месту и не отпускать.
Она выдавила улыбку:
— Не бойся, я вернусь.
Секунда длиною в вечность…
Сознание, зависшее на мысли, что еще не поздно передумать.
Щелчок по "кнопке активации" — почти против собственной воли.
И чернота, поглотившая серебристую гостиную…
Потом Дион рассказал, что первым делом Леннея осведомилась о своей служанке Гвенде. Словно не знала или забыла, что та вышла замуж. Потом спросила о Лисси. Но бойкую девушку предусмотрительно отправили в двухнедельный отпуск — она слишком хорошо знала Лену и могла заметить разницу. Тогда Леннея попросила прислать камеристку матери. Дочь рэйда привыкла к личной прислуге. И наверное, ей хотелось видеть рядом кого-то из прежней жизни, в которой она еще была "рэйди Дювор". Именно так Дион к ней и обращался.
Вопреки опасениям, день прошел гладко. Леннея не покидала своих покоев, вела себя тихо, а в положенный час без возражений села в кресло и позволила совершиться обмену.
Все бы хорошо, но… Лена видела, что Дион подавлен и обескуражен, и видела, как он пытается это скрыть. В сердце спицей вонзилась ревность. Да, он уверял, что Леннея ему не нужна, однако теперь, когда она вернулась… Не жалел ли он, что променял свою маленькую рэйди на чужачку, лишенную аристократической утонченности? Сумасшедшая ночь, которой они отпраздновали Ленино возвращение, вроде бы доказывала обратное. И все же в душе тлели сомнения: не пытался ли Дион забыться в страсти?
В последующие дни к сомнениям добавилось ощущение, что она загнала себя в ловушку. Леннея гуляла по саду и начинала понемногу оживать. Лена радовалась свободе от чужого присутствия в голове, но "жизнь через день" все больше казалась неполноценной. Схлопнутой. Вроде мелочь: закрыть глаза, сидя на диване в зеленом платье, с аккуратной прической на голове, а открыть — в креслице перед туалетным столиком, в халате и с распущенными волосами. Или получить к обеду малиновый мусс, "как вы просили вчера, эм-рэйда", чувствуя себя человеком, у которого провалы в памяти.
Лена теребила Линта Герда, требуя встречи с Алиаллой, но тот неизменно отвечал: "После свадьбы. Сейчас госпожа занята".
Отказываться от обмена Лена не собиралась. Оставалось надеяться, что удастся привыкнуть к рваному ритму существования. Тем более, что прошла только неделя. Всего три дня, отданных Леннее. На очереди — четвертый.
Она села на диван, кивнула Диону — и провалилась в привычный уже мрак. Будто уснула.
Но сон без сновидений очень быстро обернулся кошмарным бредом, и Лена увязла в нем, как в болоте.
Перед глазами пульсировало кровавое марево. Тягучий искаженный голос требовал:
— Это ди-ифе-ен! Бро-осьте его-о! Бросьте в во-оду! А теперь пе-ейте…
Мир умылся чистой слезой, взгляд прояснился, и Лена уставилась в грубое лицо с крючковатым носом и ястребиными глазами. Где-то она это лицо видела, но узнать не могла, сознание путалось. Женщина… Перед ней женщина. Даже это дошло не сразу.
За спиной знакомой незнакомки серебрилась раскидистая ива, где-то в стороне квакали лягушки.
— Грязный дар — это позор! Понести от мага — это позор! — слова гвоздями вколачивались в уши. — Рэйди не должна сомневаться. Зачем рэйди гнусное отродье?
Из Лениной груди — нет, из груди Леннеи — вырвался рваный вздох:
— Ты права. Незачем. Давай!
Она приняла из рук мадам Робот темную склянку и застыла, собираясь с силами.
Сквозь широкое горлышко было видно, что склянка полна наполовину. Жидкость играла бликами — рука Леннеи дрожала.
Лена крикнула: "Нет! Что ты делаешь!" — но с губ не сорвалось ни звука. Попыталась выплеснуть склянку и… ничего.
Она полностью пришла в сознание. Даже сообразила, что из небытия ее вырвал дифен, определитель ядов. Лена чувствовала свое тело, тревожный стук сердца, прикосновение одежды к коже, уклон травянистого бережка под ногами, теплый ветерок, несущий влагу с пруда, прохладное гладкое стекло в пальцах, напряжение мышц. Все чувствовала, и ни на что не могла повлиять.
От паники перехватило горло. В ушах шумело, ноги стали ватными. Лена даже обрадовалась — хоть какая-то реакция! Потом поняла: организм откликнулся на страх Леннеи. Естественный страх смерти.
"Леннея, послушай меня! Не знаю, что эта грымза тебе наплела, но не верь ей! Дион ничего от тебя не потребует. Тебе не придется от него рожать!"
Жаль, телепатии не существует. Даже в волшебном мире. Они с Леннеей занимали одно тело, оставаясь двумя разными людьми с двумя параллельными потоками мыслей, а про свойства параллельных прямых давно все сказано.
И все же ответ пришел, тихий, как плеск волны:
"А тебе?"
Стоп-кадр.
Как глупо. Тело-то одно. Тем более, гипотетические роды вполне могут прийтись на "вахту" Леннеи.
"Мы вообще о детях еще не думали", — попыталась возразить Лена.
Вот честное слово, нашла, из-за чего травиться!
"Мы обе — ошибка, ты и я, — шелестела Леннея. — А ошибки надо исправлять. Пока есть возможность. Пока я набралась смелости…"
Лена разозлилась:
"Не хочешь жить? Тогда исчезни! Я тут причем?"
Она многое еще хотела сказать. Но ее перебила мадам Робот:
— Рэйди нельзя медлить. Маги хитры. Нагрянут в любой момент.
— Да-да, — Леннея поднесла склянку к губам. Но ее рука, Ленина рука, замерла на полпути. — Не могу, — растерянный шепот. — Как будто что-то мешает.
Глаза защипало, по щекам побежала влага.
