в то время как партнером Фогга стал Фаллентин. Разумеется, беседа была продолжена только после того, как сыграли первый роббер. Тогда-то Стюарт и сказал:
– Я считаю, что все шансы на стороне вора, он оказался изворотливым малым.
– Но куда ему бежать? – спросил Ральф. – Он не сможет укрыться ни в одной стране.
Стюарт громко выразил свое несогласие.
– Куда же он поедет? – спросил Ральф.
Стюарт фыркнул и ответил:
– Не знаю. Мир весьма велик. – Он замолчал, давая Фоггу возможность высказать свое мнение.
Значение фамилии Стюарт происходит от слова «steward», что означает «тот, кто управляет». Стюарт был инженером как для общества, так и для своего узкого круга. Он занимал более высокое положение, нежели Фогг, и, насколько Фоггу было известно, возглавлял эриданеанскую расу. Стюарт был лидером, главным инженером для всех представителей расы: урожденных и усыновленных.
– Мир весьма велик, – повторил Стюарт.
Фогг ответил вполголоса:
– Когда-то был велик. – Он протянул перетасованные карты Флэнагану и сказал: – Снимите, сэр.
После очередного роббера Стюарт спросил:
– Что вы имели в виду под «когда-то»? Неужто мир уменьшился в размерах?
– Сказать по правде, я согласен с мистером Фоггом, – вмешался Ральф. – Мир в самом деле уменьшился. Человек теперь может объехать Земной шар в десять раз быстрее, чем столетие назад. Именно поэтому поиски грабителя, скорее всего, увенчаются успехом.
– Но по этой же причине вору будет легче скрыться, – заметил Стюарт.
– Мистер Стюарт, ваш ход, – напомнил Фогг.
Никто, кроме Стюарта, не догадывался о том, что эта просьба имела двойной смысл. Стоит отметить, что Стюарт был таким ловким шулером, каких еще поискать. Даже если бы он не обладал этим талантом от природы, то, с его стороны, было бы большой глупостью не обучиться всем премудростям данного ремесла за сто пятьдесят лет практики. Несмотря на свое умение жульничать в картах, он всегда был честен. За исключением тех ситуаций, когда от него требовалось совершенно другое поведение. А это был как раз такой случай. Поэтому Стюарт положил первую выбранную им карту – бубнового валета. Для всех, кроме Стюарта и Фогга, это означало, что бубны будут козырями. Для Фогга – что ему предстояло заключить пари и принять вызов, хотя речь шла и не о карточной игре. Но каким будет пари и какой он должен принять вызов? Это зависело от способности Фогга интерпретировать сказанное Стюартом.
Когда роббер был окончен, Стюарт сказал:
– Знаете, Ральф, вы избрали довольно странное доказательство того, что Земля уменьшилась. Получается, что если ее можно объехать за три месяца…
– За восемьдесят дней, – уточнил Фогг.
Салливан перебил его и начал дотошно объяснять, почему на все уйдет только восемьдесят дней. На Великой индийской железной дороге только что был открыт новый участок между Роталом и Аллахабадом, и это сокращало время путешествия, позволяя уложиться в указанный временной отрезок. «Дейли Телеграф» сделала расчет, по которому смелый и удачливый путешественник, выехав из Лондона, смог бы обогнуть весь Земной шар и вернуться обратно за одиннадцать недель и три дня.
Стюарта это известие так сильно взволновало, что он по ошибке сбросил козырь. По крайней мере, он выглядел взволнованным. Фогг знал, что означала бубновая тройка – «Действуйте. Не смущайтесь».
Затем Стюарт сказал, что в этом расписании не была учтена плохая погода, встречные ветры, кораблекрушения, происшествия на железной дороге и тому подобное.
– Все учтено, – возразил Фогг. Он продолжал играть, хотя другие остановили свою игру.
Стюарт не сдавался:
– А что если индусы или американские индейцы разберут рельсы? Если они остановят поезд, ограбят вагоны, снимут скальп с пассажиров?
– Все учтено, – холодно ответил Фогг и бросил на стол карты. – Два козыря.
Остальные смотрели на него с удивлением, пораженные не его картами, а разговорчивостью Фогга. Подобное поведение даже вызвало раздражение у его собеседников. Они и прежде отмечали в нем такое же невозмутимое спокойствие и уверенность в своей правоте, но он все равно производил впечатление славного малого. Его прегрешения были незначительными и простительными, поскольку Фогг всегда слыл эксцентричным человеком. Англичанам нравилась эксцентричность, или, по крайней мере, они относились к ней с уважением. Впрочем, в те времена мир еще был намного больше, и в нем еще оставалось место для разных чудачеств.
Настала очередь Стюарта сдавать карты. Тасуя их, он сказал:
– Теоретически, мистер Фогг, вы правы. Но на практике…
– И на практике также, мистер Стюарт.
Мистер Стюарт надеялся, что кто-то, помимо него, рискнет предложить пари. Но поскольку теперь это было маловероятно, он решил, что сделает это сам. Стюарт надеялся, что находившийся, без сомнения, неподалеку капеллеанин… а кстати, кем он был? Слугой, что крутился рядом с ними? Фаллентином? Флэнаганом? Или даже, хотя это и казалось немыслимым, самим Фоггом?.. решит, что это пари заключено безо всякого постороннего умысла. Разумеется, теперь они напали на след Фогга или, по крайней мере, подозревали его. Но Стюарт не желал сам попасть под подозрение. По крайней мере, в большей степени, чем Фаллентин, Флэнаган или Ральф.
– Хотел бы я посмотреть, как вам удастся сделать это за восемьдесят дней! – сказал он с негодованием в голосе.
– А это, – проговорил Фогг, – в вашей власти. Поедете со мной?
Стюарт предложил пари в четыре тысячи фунтов, настаивая, что это невозможно.
Фогг спокойно продолжал упорствовать в обратном. Одно за другим, и так знаменитое пари было заключено. В банке братьев Бэрингов у Фогга находился депозит в двадцать тысяч фунтов. Он был готов рискнуть всем.
Салливан закричал, и мы можем судить о том, насколько сильные чувства (реальные или наигранные) овладели им в ту минуту, раз этот английский джентльмен решился повысить голос в стенах Реформ-клуба. Он закричал, что Фогг может лишиться всего из-за одной только непредвиденной задержки.
Филлеас Фогг ответил странной и ставшей уже классической ремаркой о том, что непредвиденного не существует.
Кажется, Стюарт бросил на него предупреждающий взгляд. После такого, любой подслушивающий их капеллеанин еще сильнее стал бы напрягать слух, пытаясь отыскать подтверждение своим подозрениям с остервенением собаки, грызущей кость, чтобы добраться до костного мозга. Он наверняка недоумевал бы по поводу того, что за странная игра велась за этим карточным столом.
Или же Стюарт послал Фоггу сообщение, чтобы тот намеренно говорил странные вещи?
Последнее казалось более вероятным, раз Стюарт собирался использовать Фогга как приманку. Время, когда можно было скрываться, закончилось. Теперь им предстояло выманить врагов, понять, кто они такие, и уничтожить их.
Неизвестно, как Стюарту пришла мысль разоблачить Фогга. По крайней мере, в другом дневнике об этом ничего не сказано. Возможно, Стюарт вдохновился этой идеей после того,
