— …! — Искренне, но совершенно непечатно воскликнул, оторвавшись от чтения рапорта, полковник Краузе. — Не война, а какое-то сумасшествие…. Что там случилось? — Обратился он к лейтенанту.
— По всей видимости, русские напали. Характерные ранения пистолетными пулями сорок пятого калибра говорят о том, они снова применяли оружие с глушителями. А те выстрелы были произведены кем-то из бойцов Вермахта. Кем конкретно сейчас сложно сказать. Но винтовочные гильзы мы нашли. После чего, противник заминировал местность и отошел. Мы обнаружили несколько прикрывающих постов. Так что, если бы мы поспешили с патрульной группой, то наткнулись на пулеметный огонь.
— Седьмое нападение за неделю! По корпусу уже начали ходить мрачные слухи… — пробурчал майор, присутствующий в кабинете. Но полковник никак не отреагировал.
— Это был последний ремонтный взвод в дивизии. Почему не был исполнен приказ об усиления охраны военных объектов в тылу действующей армии? Не успели выделить охранение?
— Герр полковник. Оно было выделено сразу же после получения приказа и еще вчера должно было заступить на дежурство, но не успело добраться. Очередная диверсия. Их обстреляли из леса и сильно повредили грузовики.
— …! — И снова полковник в весьма экспрессивной и труднопереводимой форме, выразил свое отношение к происходящему. — Оборудование ремонтного взвода пострадало?
— Все уничтожено, герр полковник. Его целенаправленно минировали. Плюс ряд хитро поставленных направленных фугасов. Все остальное либо ручные гранаты, подложенные под трупы, либо противопехотные мины. — Вместо ответа полковник просто раздраженно махнул рукой, давая понять, что «аудиенция завершена», и после выхода лейтенанта, задал майору риторический вопрос: — И как в такой обстановке работать? Ведь эти гады строевые части стороной обходят. Только по тыловикам бьют…
— Ну почему обходят? — Возразил майор. — Батальон Германа позавчера обстреляли. В четыре пулемета и три ротных миномета. А когда наши солдаты добрались до позиций противника, их ждало только несколько противопехотных мин-лягушек, вместо давно отступивших солдат противника. Итог — сорок семь человек чистой убыли. Плюс два грузовика сильно повреждено.
— … - полковник грязно выругался. — Как с этими варварами вообще воевать?
— Никак, — усмехнулся майор. — И ты это не хуже меня понимаешь. Мы связались не с теми. Да и не варвары они. По крайней мере, я в это не верю. Вон — передовые части пытаются выбить их линейные части с позиций, но безрезультатно. Они просто перемалывают наши войска как жернова. Причем ни о каком безумном героизме я не слышал. Напротив — хитрят постоянно и мудрят. Ловушки, артиллерийские засады, ночные минные постановки, обходы и так далее. Но не трусы, если их прижать — дерутся до последнего. Три дня назад встретился с Куртом Краусом. Ты его еще по Чехословакии должен помнить. Так вот, он рассказал о небольшом эпизоде, произошедшем неделю назад. Там в ходе этой бесконечной карусели удалось окружить одну из мобильных групп, работающих из засад и минирующих бесконечно все и вся. Случайно, в общем-то. Там подвернулась одна из рот батальона, передислоцировавшегося на левый фланг дивизии. Результат: пять трупов диверсантов и тридцать два — наших солдат. И ни одного пленного! Последний из русских, уже раненный, успел подорвать гранатой и себя и двух наших, которые пытались его взять. Вряд ли варвары в состоянии так воевать. Не верю я в это.
— А во что, ты веришь? — Нехорошо прищурился полковник Краузе.
— Хм. Вспомни Польшу. Вспомни Норвегию. Вот в это я верю. Вместе мы были непобедимы. А после того, как их маршал увел у Гитлера его любимую актрису, начался натуральный бред. Ты этот вздор, что вещает нам Геббельс, слушаешь? Соотносишь с тем, что мы с тобой каждый день видим?
— Так еще больший бред получается. Тем более что у Гитлера была и есть женщина.
— Допустим. Отчего же тогда был тот скандал? Влюбилась баба, уехала к мужу. Что в этом странного? Зачем так нервничать? И ведь вся грязь на русских полилась сплошным потоком совсем недавно. А ведь если бы не они, то не видать нам было ни разгрома Польши, ни Франции. Мы ведь с тобой во время Польской кампании хлебнули по полной программе. Помнишь, как в одиночку на семерых поляков ходили?
— Усмехнулся майор.
— Не утрируй.
— А что я утрирую? Тяжело нам было. Не готовы мы были штурмовать эти укрепленные города.
— На войне всегда тяжело. И потоптавшись, мы бы пошли дальше и разбили их.
— Безусловно. Но сколько бы немцев при этом полегло? И, кстати, ты помнишь, как воевали против поляков русские? Они не лезли в тупые и бессмысленные штурмовые атаки. Просто блокировали, обходили и … И вообще. Неужели нам с ними было плохо в союзе? Ничего подобного я не помню. Так что мы разругались? Из-за их «расовой неполноценности»? А почему же раньше мы об этом молчали? Все-таки, я думаю, наш фюрер просто приревновал их маршала к нашей актрисе. Кто его знает, какие отношения у них там были, да только грязь вся эта началась после той свадьбы.
— Тебя послушать, так он не фюрер, а мальчишка.
— Кто знает мой друг, кто знает, — усмехнулся майор. — Ты сам же видишь, что происходит. В войсках разброд и шатание. Люди не понимают, за что они сражаются. Крики о неполноценных русских сталкиваются с их военным превосходством. Что уж тут скрывать. Ты и сам это понимаешь. И эту версию с женским следом не я придумал. Она по младшим чинам ходит вполне устойчиво. И дальше будет только хуже.
— Прямо Троянская война…
— Только Одиссей на стороне Трои, — усмехнулся майор. — Мало того, он Елену и украл. Так что, ничем хорошим эта затея не кончится. Да ты и сам видишь настроение нашего генерала. Особенно в свете совершенно бредовых распоряжений руководства ОКХ и нашего, горячо любимого ефрейтора.
— Какой-то ты не оптимистичный. Неужели не веришь в нашу победу?
— А ты сам-то, веришь? Два месяца прошло с начала войны. А мы продвинулись едва на сотню километров. Причем понесли потери страшнее, чем за всю Французскую и Польскую кампании вместе взятые. Вон — в небе практически безраздельно хозяйничают русские. Мы бессмысленно долбимся в их оборону значительно превосходящими силами и не можем ничего сделать. А в тылу у нас какая-то натуральная вакханалия. Уверяю тебя — начни сейчас русские наступление, мы не устоим. — Вся надежда на егерей. — Не хочу тебя расстраивать, но с ними все не так просто. Русские тоже несут потери. Нам достоверно известно о трех мобильных отрядах, уничтоженных в нашем тылу. Однако это совсем не объясняет семь групп егерей, вполне натурально уничтоженных бомбовыми ударами. «Случайными», как говорил в сводках. Летели русские бомбить пустое село или лесную полянку, а там случайно оказались наши егеря. Наверное, не сложно догадаться, кто навел на них штурмовики русских. Причем оперативно скорректировав.
