– Пойдем, – сказал я.
Мини обняла Анну за плечи, притянула к себе. Мы развернулись к Рокфеллеровскому небоскребу.
Резкий, громкий звук клаксона пронзил тишину. Впервые в жизни звук показался мне таким нереальным, чужеродным. Я оглянулся. Никого. Но звук нарастал. Его источником оказалась машина, вдруг выскочившая на Пятую авеню. С нашей улицы ее было видно лишь мгновение, но все мы успели рассмотреть и запомнить картинку: водитель навалился грудью на руль, а несколько человек, зацепившись за капот и крышу несущегося автомобиля, пытались влезть внутрь.
Еще через несколько секунд за машиной пробежало не меньше двух десятков человек. Звук стал тише, совсем смолк. Опять наступила мертвая тишина.
Несколько минут мы стояли неподвижно. Первой развернулась и пошла ко входу в небоскреб Мини. Мы растерянно побрели за ней. У входа я глубоко вздохнул, собираясь с силами, – предстояло тащить наверх генератор. Тут до нас донесся еще один звук. Где-то близко, на небольшой высоте, пролетел реактивный самолет, оставив белый след на сером небе. Мы видели его всего мгновение. Кричать смысла не было. Похоже, он улетел на северо-запад.
Раздался глухой удар, будто разорвавший небо пополам. Звук не стихал, многократно повторяясь в эхе. Мы открыли дверь и вошли в здание. Сырость и грязь остались за порогом нашего нового дома. Внутри было холодно и неуютно, зато сухо и тихо. Каждой клеточкой тела я ощутил любовь к этому месту, к Рокфеллеровскому небоскребу.
Дейв не ошибся: верхняя смотровая площадка была на семидесятом этаже.
– Ну что сказать, Дейв? Ты оказался, как всегда, прав.
– Ого! Дейв – прав? – усмехнулась Мини.
Дейв что-то буркнул и сделал пару глотков из бутылки с водой, лежавшей в рюкзаке ФСС.
– В плане указано, что смотровая зона занимает этажи с шестьдесят седьмого по семидесятый, – уточнила Анна.
– Вот и хорошо, – сказал я и остановился: нужно было перевести дух и дать рукам отдохнуть.
Мы сели на пожарной лестнице между двадцатым и двадцать первым этажами. Аварийные лампы немного освещали ступеньки. Я зачем-то высунул голову в просвет между перилами и сразу же пожалел об этом: исчезающий в темноте коридор напоминал дорогу на небеса. Необходимость преодолеть еще пятьдесят этажей с тяжеленным генератором не внушала оптимизма.
Мою куртку несла в рюкзаке Анна, кроме того, они с Мини тащили двадцатилитровую канистру с бензином. Но руки у меня болели так, будто я сам нес не только все эти вещи, но еще и девчонок в придачу.
– Всё, я больше не могу, – взбунтовалась Мини. – На фига мы прем наверх эту ерунду?
Мне нравилось, когда Мини ругалась. Хоть она и была с Тайваня, владения английскими ругательствами ей было не занимать – в ее лексиконе бытовали словечки, которых мне и слышать не приходилось.
Когда мы только приехали в Нью-Йорк и расселялись в отеле, Мини первым делом залезла в бар, извлекла оттуда чекушку водки и тут же умудрилась опьянеть от совершенно пустячной дозы – мой дядька до такой кондиции доходил только после ящика пива. Именно после этого мы стали называть ее «Мини»: этот вариант отлично подходил ей, да еще и был сокращением от настоящего имени – Мин Пей.
– Может, оставим канистру здесь? У меня руки отваливаются, – сказала Анна.
Дейв открутил крышечку бака на генераторе и сунул туда палец, потом понюхал его.
– Генератор заправлен, – сообщил он и, подсвечивая фонариком, стал читать надписи на корпусе: – Так, генератор фирмы бла-бла-бла… так, это нам не надо. Ага, вот: три разъема питания, объем бака – девять литров, время работы – девять часов. – Дейв выключил фонарик и повернулся ко мне: – То есть он расходует литр бензина в час?
– Здесь не написано, но будем рассчитывать, что не больше.
– Хорошо, получается, на пару часов сегодня ночью нам точно хватит, а может, и на пару часов утром. Давайте оставим канистры здесь.
Я поднялся и собрался было идти, но Анна преградила мне путь:
– Ты ведь хочешь, чтобы мы донесли их, да?
Она как-то странно прищурилась и впервые показалась мне некрасивой.
– Ты думаешь, мы пробудем наверху не один день, да?
Анна подошла ко мне вплотную, но запаха клубники от ее губ я больше не чувствовал.
– Так что? – настаивала она. – Из огня да в полымя, да? Сначала за нами гонялись на улице, а теперь мы добровольно запремся на верхушке небоскреба? А что, если в этом здании полно таких же уродов, как мы видели снаружи, а? Об этом ты подумал? Будем сидеть сложа лапки и ждать, пока они нас сожрут, да? Ты вообще свихнулся!
Странно: мне-то показалось, что свихнулась она. Но дальше наш спор не зашел – ситуация разрешилась сама собой.
Свет на лестнице мигнул один раз, потом еще раз, а потом раздался тот самый шум, который мы впервые услышали, выбравшись из метро, – шум рушащихся зданий. Точнее, в этот раз мы скорее не услышали, а ощутили его.
– Это еще…
– Это еще одно здание рухнуло, Анна!
– Боже мой! – Глаза ее широко раскрылись, она вцепилась обеими руками в перила и посмотрела вниз через лестничные пролеты. – Боже мой!
– Это не наш небоскреб, Анна.
Голос Дейва, вновь звучавший с былой уверенностью, казалось, привел ее в чувство. Она оторвала взгляд от темного пролета и кивнула.
– Послушайте, вы и так втащили эту канистру довольно высоко. Давайте сделаем так – оставьте ее здесь, а я потом схожу за ней.
Сказав это, я подошел к Дейву, взялся за генератор, и мы потащили его наверх. Почему-то генератор казался мне безумно тяжелым, даже промелькнула мысль, а не халтурит ли Дейв.
На пятидесятом этаже мы устроили привал – глотнули воды, немного посидели, отдышались и снова двинулись наверх.
На шестьдесят пятом этаже Мини стала задыхаться, побледнела. Казалось, она вот-вот упадет в обморок. Мы с Анной усадили ее на ступеньки и стали обмахивать, а Дейв открыл дверь на этаж, подпер генератором, и мы втроем втащили через нее Мини.
За дверью оказался большой дорогой ресторан с окнами во всю стену и как минимум сотней столиков, расставленных вокруг танцпола.
– Это знаменитая «Комната радуги». Отец как-то водил сюда маму, – сказал Дейв.
В новой обстановке Мини быстро пришла в себя и уже буквально через минуту как ни в чем не бывало ходила по ресторану. Анна тоже повеселела: она переходила от столика к столику и время от времени выкрикивала: «Ау! Есть кто живой?» Дейв ушел на кухню, а Мини раздобыла за барной стойкой бутылку кока-колы.
Я выглянул в окно: мы будто плыли в облаках из разноцветной сладкой ваты. Красиво, но ничего не видно.
Конечно, я расстроился, ведь так хотелось доказать другим, что мы не зря забрались на такую верхотуру, так хотелось осмотреть Манхэттен сверху и увидеть, где прячутся другие выжившие. Утешало только, что здесь было тепло и сухо и что мы успели хоть как-то защититься от уличных неожиданностей до наступления темноты.
