В новой обстановке Мини быстро пришла в себя и уже буквально через минуту как ни в чем не бывало ходила по ресторану. Анна тоже повеселела: она переходила от столика к столику и время от времени выкрикивала: «Ау! Есть кто живой?» Дейв ушел на кухню, а Мини раздобыла за барной стойкой бутылку кока-колы.
Я выглянул в окно: мы будто плыли в облаках из разноцветной сладкой ваты. Красиво, но ничего не видно.
Конечно, я расстроился, ведь так хотелось доказать другим, что мы не зря забрались на такую верхотуру, так хотелось осмотреть Манхэттен сверху и увидеть, где прячутся другие выжившие. Утешало только, что здесь было тепло и сухо и что мы успели хоть как-то защититься от уличных неожиданностей до наступления темноты.
Хлопнула дверь, и Дейв выкатил из кухни большую блестящую тележку – на таких официанты обычно развозят блюда. На лице его красовалась довольная улыбка, которую он даже не пытался скрыть.
– Света нет, но холодильники еще не разморозились. – С этими словами он ловко подкатил тележку, уставленную металлическими сияющими ведерками, прямо к столику, за которым устроилась Мини с кока-колой. – Я там нарыл мороженое миллиона сортов. Только шоколадного – полтора десятка видов!
– Супер! – Я уселся напротив Мини, которая наконец-то улыбнулась.
Мы выстроили ведерки с мороженым в центре стола и принялись орудовать роскошными приборами. Анна принесла миску с фруктовым салатом, но нас это отчего-то так насмешило, что в итоге она обиделась и вообще не стала ничего есть.
– Официант, счет! – выкрикнул я и провел пальцем по запотевшему ведерку, согнав на белоснежную скатерть струйку воды.
– Интересно, а где все? Куда подевались посетители ресторана, я имею в виду? – спросила Анна.
– Вернулись домой.
Я кивнул. Каким интересным тоном Дейв произнес эту фразу – таким тоном, будто другого ответа и быть не могло. Ну, а почему нет? – подумал я. Если бы я работал в этом здании и увидел, что творится в городе – падают бомбы, летят ракеты или что там еще могло быть? – то я бы со всех ног побежал домой. Я бы понесся по улицам – через мосты и перекрестки, сквозь пыль, пепел, ледяной дождь и снег, – чтобы оказаться рядом с близкими, со своей семьей. Так бы поступил и Дейв. Да любой бы так сделал! Любой захотел бы оказаться рядом с родными и близкими.
Перед глазами встали кадры новостей, в которых дни или недели спустя будут показывать, как миллионы офисных работников покидают здания на Манхэттене и бегут домой.
В ресторане стало темнеть.
Мини залезла к Дейву в рюкзак и достала зажигалку, поставила на стол две свечи. Дейв откинулся на стуле и переставил с соседнего столика еще две.
На лицах заиграли оранжевые блики, и сразу стало как-то теплее.
– Завтра небо прояснится, и утром, думаю, мы сможем осмотреть город, – сказал я.
Дейв согласно кивнул:
– На смотровой площадке должны быть бинокли и всякая оптика. Разберемся, я думаю. Вид оттуда – закачаешься…
Анна и Мини ничего не сказали. До самой темноты мы молча сидели за столом и ели мороженое. Здесь лучше, чем внизу, повторял я себе, лучше для всех.
Наступила непроглядно темная ночь. Мы свернулись в креслах в зоне отдыха. Я смотрел на табличку «Выход» с красной подсветкой – хотелось уснуть, прежде чем она потухнет. В какой-то момент я осознал, что больше всего меня беспокоит, как долго еще протянет аварийное освещение.
– А вдруг и мы станем, как те люди? – спросила Мини.
– Не станем, – быстро отрезал Дейв, будто сам думал именно об этом.
– Откуда ты знаешь? Мы же понятия не имеем, что с ними такое!
Повисла тишина, потом раздался всхлип, будто кто-то хотел заплакать, но сдержался.
– Отложим все до утра, – постарался сказать я как можно спокойнее. – Мы все равно ничего не изменим, пока не выясним, что произошло, пока не увидим, где остальные. А для этого придется подождать рассвета. Утро вечера мудренее.
Глаза сами закрылись, и я провалился в сон – то ли на пару минут, то ли на несколько часов.
– Но я не могу ждать до утра, – прошептала в темноте Мини.
– Спи, Мини. Время быстрее пройдет.
Если бы все было так просто, подумал я. А может, не так все страшно? Может, утром все будет по-другому?
Когда я проснулся, уже рассвело. Анна и Дейв стояли возле окна и смотрели на город – совсем как обычные туристы. Я вспомнил, что Дейв – не турист: он всматривался в очертания города, который знал не хуже, чем я Мельбурн. Мини еще спала на кушетке, придвинутой вплотную к моей. Из-под скатертей, которые она приспособила вместо одеяла, торчала только выкрашенная в красный и черный цвета макушка.
Я вскочил и только потом вспомнил, что перед сном разделся до белья. Одежда всю ночь провисела на спинках стульев, но так и не высохла.
Пришлось надеть холодные сырые джинсы и футболку, куртку я завязал на поясе. Подошел к окну. С востока наползал утренний туман, закрывая город, но и того, что туман не скрывал, было достаточно, чтобы мне стало нехорошо. Вид на город сверху напоминал безумные картины Джексона Поллока – у отца были всюду развешены его репродукции, казавшиеся мне воплощением хаоса. Именно так выглядел теперь Манхэттен – только что цвета были чуть поярче. Я не верил своим глазам.
– Надо подняться на смотровую площадку. Там есть бинокли. Днем будет лучше видно, – сказал Дейв.
Я посмотрел на часы: почти девять. Анна ушла будить Мини, а я встал поближе к Дейву. Он недовольно посмотрел, но злился он не на меня. Было ясно, о чем Дейв думает. Мы стоим у западного окна, а его дом находится в Бруклине, на востоке. Со смотровой площадки будет видна та часть города.
– Пошли, Дейв.
Я пропустил его к выходу на лестницу и пошел следом.
Молча мы поднялись на шестьдесят седьмой этаж. На смотровой, как и в ресторане, никого не было. Мы все одновременно подошли к окну и посмотрели в одну сторону – на восток.
– Все равно на том берегу Ист-Ривер почти ничего не видно. – Мне послышалась радость в голосе Дейва: наверное, он надеялся, что рассеявшийся туман принесет хорошие новости.
Дейв, как часовой, так и остался стоять возле окна, не отрывая взгляда от района, где жила его семья. Мы отошли, чтобы не мешать. Выглянуло солнце, туман рассеялся, и открылся вид на город. Настроение у Дейва изменилось, как, впрочем, и у нас.
Манхэттен был в плачевном состоянии. Составить полную картину разрушений пока было сложно – рассмотреть детали без бинокля не удавалось, а с ним получалось выхватывать только фрагменты. Если я наводил резкость на одно полуразрушенное здание, то остальные развалины выпадали из поля зрения. Просветами среди обломков оказались улицы, заваленные грудами бетона и битого стекла, потерявшие прежний облик. Нужно было смотреть как минимум с вертолета, чтобы понять масштабы катастрофы. А вдруг за пределами Манхэттена дела обстоят еще хуже? Я постарался отогнать эту мысль.
