— Только на два залпа у них зелья с собой? Вот это диво!
— Отсюда не слышно, — усмехнулся магистр одними губами, — но лучшие их стрелки, наверняка, стреляют вразнобой, через головы дерущихся. Этот ближний огонь и есть самый губительный. Залпы только коней пугают и сбивают наступательный порыв. Но зато и зелье у них быстрее выходит.
Он подошел к трубачам и герольдам.
— Велите рыцарям отойти!
По сигналу, стальная хватка вокруг стрельцов ослабла.
Задние рыцари, так и не вступившие в бой, уже мчались к своим гербовым значкам, вкопанным на исходном рубеже атаки.
— Казаки — за ними!
Репнин махнул саблей, и сквозь строй стрелецкий вновь пронеслись стремительные силуэты русских степняков. Взвились арканы, выдергивая из седел отступающих, взметнулись и упали острые сабли.
Но казачья лава растворилась в ливонском море без следа. Как ни ждал их Репнин назад, ни один не вернулся из вылазки, превратившей отступление рыцарей в хаос. Воевода снял шлем и перекрестился.
— Истинно за веру легли они в землю, — сказал он. — А теперь и наш черед. Пехота идет!
Действительно, Кестлер больше не опасался, что русские прорвутся в Ринген и встанут там насмерть. Полка пикинеров и ватаги ландскнехтов с лихвой хватит для обороны подъемного моста.
Посему валлоны уже маршировали на восточное крыло стрелецкого строя, а за ними шли стрелки, на ходу вращая арбалетными воротами и накладывая стальные болты.
— Огненного зелья нет больше, — сказал своим Репнин. — Негоже нам стоять и ждать, пока всех стрелами истыкают. Вперед, на прорыв!
И стрельцы устремились навстречу валлонам.
Арбалетчики изрядно прорядили голову атакующей стрелецкой колонны, но русские все же дошли и вгрызлись в строй наемных пикинеров. Репнин дрался в самой гуще, вместе с десятком последних боярских детей, несущих знамя отряда с изображением солнца, остановленного Божьим угодником над пустыней.
— А вот теперь следует бросить в бой и рыцарей, — заметил магистр. — Я уже заплатил валлонам, не хочется лишаться последней дисциплинированной пехоты.
Репнин распластался в седле, уворачиваясь от пики, и рубанул по древку. Оно оказалось окованным, и сабля бессильно проскрежетала по металлу, щербясь и корежась.
Однако конь воеводы, взвившись на дыбы, ударом копыта проломил грудь незадачливому копейщику, отбросив искореженное тело вглубь валлонского строя.
Воевода уже сидел в седле, отводя вправо новое копейное навершие.
— К Рингену, братушки, навались! — крикнул он. И в этот миг арбалетный болт клюнул его точно между лопаток, пробив юшман.
Воевода упал вперед, выронив саблю и обняв лошадиную шею слабеющими руками.
— Боярина убили! Смерть!
Сразу несколько глоток подхватили скорбный и одновременно грозный клич, и стрельцы рванулись вперед, не считаясь с потерями. Валлоны дрогнули от этого бешеного натиска и попятились.
Однако арбалетчики продолжали косить фланги русского отряда, а с тыла неотвратимо накатывалась рыцарская волна.
Верховые ливонцы налетели и ударили копьями в остатки отряда. Не вытаскивая своих смертоносных орудий из тел, рыцари взялись за мечи.
Началась агония отряда, ибо вырваться из смертельных объятий Ордена не было суждено никому. Кестлер с ничего не выражающим лицом смотрел, как сверкающие волны поглощают маленький островок лисьих шапок у самого подъемного моста Рингена.
Вскоре раздались победные клики, и магистр отвернулся.
С поля боя примчался давешний француз, размахивая трофейным знаменем. Он швырнул его к ногам магистра и спешился.
— Славное деяние, — скривил губы магистр.
Француз выглядел смущенным и задумчивым.
— Почему никто из них не сделал даже попытки сдаться?
— Ну, как вам сказать.
— Там была одна чернь? Судя по доспеху конных московитов и их лошадям — навряд ли. Может, они не любят платить выкуп за своих? Им мешает варварская вера или какие-нибудь предрассудки?
— Вы не во Франции, — покачал головой магистр. — Здесь пленных не берут.
Он вернулся в свой шатер и только оставшись один, дал волю своему гневу.
Шлем отлетел в угол шатра, уставленный кубками и блюдами с дичиной стол полетел следом, охотничий пес удостоился пинка и с воем выскочил прочь.
— Целый месяц ушел у меня на разгром этих двух жалких отрядов московитов! И что же? Святые угодники и Мария Тевтонская — три тысячи мертвецов! Такие потери для Ордена неприемлемы! Какие великие надежды связывал я с этим контрнаступлением, и сейчас вижу дух своих сподвижников в смятении, а воинство Христово — обескровленным.
Кестлер волком прошелся по своему походному жилищу. Он продолжал рассуждать вслух:
— Очень скоро весть о разгроме двоих московитских воевод уйдет за реку Нарову, и в Ливонию хлынут русские орды, смертоносные пушки, дикие казаки. Я опять вынужден перейти к обороне, а это смерти подобно. Что скажет о бессилии Ордена Запад? Где взять деньги, чтобы пополнить потери в людях и конях? О горе мне!..
Он уселся на скамью и обхватил голову руками. Через некоторое время отчаяние сменила холодная ярость.
— Где тот болван, что должен был раздавить отряд Репнина еще на подходах к Рингену?
Явившийся на зов оруженосец с замиранием сердца смотрел в красные от бешенства глаза магистра.
— Он продолжает преследовать по восточному тракту… — он замялся, — отряд Репнина… Гонец от рыцаря Фелькензама прибыл совсем недавно.
— Велите всыпать гонцу палок, а когда придет в себя, отошлите за его глупым хозяином. Довольно ему сражаться с призраками!
* * *
Через трое суток у того же шатра спешился уставший до смерти от бесконечной скачки рыцарь Фель-кензам. Его загнанный конь тут же свалился набок и околел.
Рыцарь вошел в шатер и сорвал с головы шлем.
— Итак, — констатировал магистр, — московиты провели вас, словно лисица — туповатую гончую. Вместо того чтобы развивать наш временный успех после Рингенской осады я вынужден был принять на себя удар отряда Репнина.
— Мой повелитель…
— Молчите, Фелькензам! Если бы не славные деяния ваших предков, послужившие славе и величию Ордена…
Кестлер сделал пальцами такое движение, словно ногтями срывал кожу с отрубленной головы злосчастного полководца.
— Вы уже знаете о наших потерях? А о том, какие настроения царят среди наемников? Если, говорят они, такова цена за победу большой армии над малыми полками, что будет, когда из-за Наровы вновь явится вся рать московитов!
— Но мой магистр, — попытался сказать слово Фелькензам, — по варварам нанесен серьезный удар. Они лишились крепости, полностью уничтожен деблокирующий отряд, а наши силы в целости и сохранности.
