Шаг-перекат, блеск, шаг-перекат… Клинок словно ударился о что-то у самой земли, короткими движениями прощупал воздух. Потом острие впилось в землю, по поляне прокатился хруст. Меч вспарывал землю так, словно его уже перековали на плуг-орало. В груди Александра шевельнулась зазубренная льдинка былого ужаса – ночь, вспышки и бешеный взгляд из-под облаков… Тем временем Владимир провел вторую борозду, встал, спокойно подошел к посоху, оглядел с разных сторон, не прикасаясь. Было слышно, как он сначала удивленно хмыкнул, потом выматерился сквозь зубы. Вернулся на край поляны – похоже, скоро к посоху будет хорошо заметная тропа…
– Ну что там?
– Сразу и не поймешь. Похоже, здесь не один человек работал.
– Человек?
– Может быть, и Древние. Что-то странное здесь, словно кто-то попытался и наши способности использовать, и человеческую магию. Даже и не человеческую…
Но не к добру это все затеяно.
Льдинка снова зашевелилась, цепляясь краями за сердце, перехватывая дыхание. Не к добру, точно. Причем первыми в этом убедимся мы сами.
– А что это за нечисть тут завелась?
Владимир махнул рукой:
– Нечисть как нечисть, не в ней дело. Да ты и сам с ней наверняка встречался, просто здесь гнездо завелось – их тут десятки… По отдельности эти твари крутятся там, где любым разладом и распадом пахнет, как крысы на помойке. Лесные полянки после буйных горожан видел? Передергивало тебя от этого? Вот примерно то же самое. Ни ума, ни силы, если по отдельности. Я, правда, такой стаи не припомню, даже не говорил никто.
– У них что, в стае способности так усиливаются? Лесная
грязь обычно сама в сторону шарахается, а эти словно хозяева устроились… И еще – у меня такое чувство, что не мы здесь охотники. Те, кто это натворил… они словно рядом где-то.
– Они сами – нет. А вот место это они на себя завязали крепко. Почему я посох не стал брать, знаешь? Он тут как ключ воткнут. Вытащи – и нечисть на вольную охоту отпустишь, и тебя самого шарахнет, а силы накопилось немерено. Там в круге остались линии, я такие видел однажды: все, что вокруг рассеяно, ударит в центр круга. Ты засек, там трава выгорела не сразу при грозе? Везде почти в пыль разнесло и дождем смыло, а в середине кое-где даже корешки живые остались. Внутри стояли те, кто этим всем управлял. Тогда их круг защитил, а теперь как капкан работает. Выдерни или обломи посох – и все. А через эту палку они или сейчас берут, что надо, или потом придут за ней.
Выдерни или обломи… а ведь можно и попробовать. Одна очень интересная мысль появилась, но вот опять бы салажонком не оказаться. И очень мешает дурное чувство, что времени не так уж много.
– А через этот посох они нас достать могут?
Владимир задумался. Поглядел на посох с сомнением, поднял глаза на ясное небо. Опять посмотрел в центр поляны-пожарища.
– Ты знаешь, вообще-то могут. Но сейчас… не знаю, вряд
ли. Если сами глупостей не наделаем. Вот же гр-ребучий потрох! – внезапно разозлился воин. – Уйти отсюда просто так нельзя. Если кто-то из наших с такими делами связался – это уже не изгои даже, а не знаю кто! А узнаю… – рука на мече судорожно сжалась. – И взять нельзя, и не оставишь. Даже если засаду оставить – без толку. Они могут и не подойти, и вообще они сейчас и в городе на диване этим местом воспользуются запросто.
– А если веревкой зацепить и дернуть, что будет?
– Плохо будет, – проворчал Владимир и снова оглянулся на посох. – Нечисть еще ладно, не впервой гоняем, а кто дергать-то будет? Даже если я сейчас опять круг закрою, веревки хватит, чтобы все накопленное вышло и по сторонам шарахнуло.
Идея окончательно созрела. Можно использовать по назначению.
– Иди, закрывай круг и готовься нечисть гонять. Ты уверен, что если посох выдернуть или сломать, то других последствий не будет?
– Это ты что собрался делать?! Сам выдернешь, что ли?! Сдурел, жить надоело, решил геройски загнуться?! Да я тебе!..
– Не ори, а то его сейчас от твоего вопля выдернет! Еще раз спрашиваю – все остальное обеспечишь? Только по делу, без нервов!
– Ну, обеспечу, и что? Плевком сшибешь или камнями кидать будешь?… – тут Владимира тоже осенило. Лицо растерянно вытягивалось.
– Ты кем служил-то? Только без лапши на уши! Я уже слышал, как ты то по горам бегал, то на вертолете летал, то из «Гвоздики» стрелял. Кем?
– На «Гвоздике» и служил, наводчиком… – отвернувшись в сторону, пробормотал бывший «афганец». – А что рассказываю, так это чтоб молодежь училась… Когда о себе говоришь, а не о ком-то, лучше доходит.
– Педагог… Эх, «бог войны», так помаленьку и разучишься по-человечески воевать. Ну, самоходки твоей сейчас нет, обойдемся подручными средствами. Серега! Одолжи «Сайгу» на минутку! А ты иди, иди, обеспечивай безопасность…
Минуткой не обошлись. Давящее чувство нарастало, нарастало… долго возимся, долго! Ну, вроде бы и заканчивают, все на местах.
– Готово?
– Давай! Н-ну, напряглись-уперлись!.. Глаза берегите!
Тонка палочка, но с такого расстояния да не попасть… да еще и с упора – хороша развилка, и по росту как раз… да еще и бывшему стрелку-разряднику. Давно, правда, это было, – спортивный тир, кольцо мушки, тренер с трубой… Но было же! И потом пригодилось. К сожалению. Вдо-о-ох, замри, плавно кончик пальца на себя…
Хлопнул выстрел. Александр успел заметить брызнувшие у самой земли щепки – как раз куда надо! – и тут же ослеп от бешеной бело-лиловой вспышки. Земля дернулась, ушла из-под ног. И без того уже ободранная об кусты щека проехалась по обугленной коре, зацепилась за щепку или сучок – черт, больно-то как! И ничего не видно, а на слух – только великий и могучий русский мат. Видно, правду раньше говорили – нет лучших заклинаний от нечисти и нежити, чем русские народные…
«Внутренним зрением» тоже почти ничего видно не было. Зеленоватые стены живого леса, между ними – темно-серая колышущаяся масса и красно-желтые вспышки. Изредка черкали по серому голубоватые полосы, змеились и дергались. В общем-то узнаваемо. Не одними матюгами работают.
Серое облако начало распадаться на узкие черные полоски, змейками ускользающие от вспышек пламени. Одна змейка кинулась к Александру, пронырнула между красными стрелами, пущенными с двух сторон… Не страшно. С такими можно и вслепую. Даже лучше, ничто не отвлекает. Голубая полоса протянулась от вскинутой руки, закружила черное, смяла в комок и сдавила. Легкое покалывание в руке – и комок исчез. Действительно, знакомые твари.
Постепенно вернулось и обычное зрение, хотя разноцветные круги перед глазами все еще мельтешили. Протер глаза, стер кровь со щеки, огляделся. Увидел Владимира – тот шел с мечом в одной руке и черной палкой в другой.
– Ловко ты его! Смотри! – конец посоха был расщеплен. От него по закопченному дереву вилась тонкая резьба. Где-то он недавно такое уже видел. Вспомнил – голубой узор… а где золотая искра? – Это вот их кто-то из наших, из Древнего Народа делал. Такому не обучишь. Но ты, главное, сюда посмотри!
На уцелевшем верхнем конце продолжением резьбы переплетались две изящные змейки – золотая и серебряная. Их пасти сходились на небольшом полупрозрачном камешке. Чем-то похоже на кадуцей – жезл Меркурия. Он же Гермес. Постой-постой – Гермес? Гермес Трисмегист, «Трижды величайший», основатель современных школ магии, алхимии и прочего! Но ведь считается, что герметические учения и магия Древних не совместимы!
Александр попытался рассмотреть посох поближе, взял в руки… Острая боль ударила в ладонь, скользнула выше, и беспокойная льдинка в груди все-таки впилась в сердце. А потом все снова исчезло. Только вспышка была черной. Донеслось еще издали: «Сашка, ты что?!» – и больше ничего не было слышно и видно. Потом и мысли исчезли.
– Мужики, сюда! Сашке плохо! – Владимир подхватил падающее тело. Подбежали, перехватили, отнесли от поляны, уложили поудобнее на землю. Нащупали пульс на шее – живой!
Похлопали по щекам, потрясли за плечи – нет, в себя не приходит.
Пока доставали аптечку и искали нашатырь, Владимир нагнулся к выпавшему из рук обломку посоха. На резьбе и змейках медленно исчезали красно-бурые полоски – не высыхали, а словно впитывались в дерево и металл. Взглянул на раскинувшиеся в обожженной траве руки – на ладони блестела кровь. Вспомнилось – держится за дерево, протирает лицо…
– Вот это тебя, браток, угораздило… – шепотом, словно боясь разбудить. И громче, командным голосом: – Ампулу не ломайте, все равно не поможет! Быстро, делаем носилки – и в город! Рюкзаки бросаем здесь, Ваня – караулишь! Говорил Олегу, надо было рацию взять… А, теперь один черт! Спальники доставайте. Ему сейчас тепло нужно.
Александр барахтался в фиолетовом тумане, плотном, как кисель. Временами туман чуть светлел, и тогда рядом звучали какие-то голоса. Говорили вроде бы о нем, но кто и что – не понять. Вообще хоть что нибудь понять или осознать не удавалось – туман проникал в голову и не давал пошевелиться мыслям. Больше всего злило чувство полной беспомощности. Вот странно – думать не получается, а злость и бессилие остались.
