Алина Эшби-Спарроу
Генерал Сен-Доменга
Письмо действительно было больше похоже на реляцию генерала, чем на дипломатическое послание. Но Галка, Джеймс и Этьен, немного поспорив, пришли к общему выводу, что такой стиль подействует вернее, чем вычурные придворные фразы с двойным, а то и тройным смыслом. «Правильно, нечего сопли размазывать», — согласилась Галка. И написала вышеприведенное послание. Письмо уже третью неделю находилось в пути, когда в Сен-Доменге в режиме секретности прошла «встреча в верхах»: Триумвират республики принимал директора-губернатора Кюрасао минхеера Яна Донкера. О чём конкретно шёл разговор, можно было догадаться из последующих событий. Голландцы действительно были немножко в курсе планов флота Сен-Доменга, хоть и ничего не знали о конечной цели планируемого рейда. И действительно снаряжали эскадру. О чём французская разведка, надо полагать, исправно сообщала своему королю. Но заключённое перемирие не замедлило положительно сказаться на экономике Сен-Доменга и Кюрасао. Голландский торговый флот был на тот момент самым многочисленным в мире. Потому товары, производимые в «пиратской республике», стали беспрепятственно развозиться голландцами по всем колониям, отчего республиканская казна только выиграла. А город Сен-Доменг мог уже не опасаться нападения голландской эскадры. Неизвестной оставалась реакция короля Людовика: человек он неоднозначный, может воспринять самостоятельность союзника во внешней политике как чрезмерную и нешуточно обидеться. Галке не нравилась роль марионетки. И всё же она отлично понимала, что один на один с «цивилизованным миром» Сен-Доменг не выстоит. Пока.
«Ещё десять-двенадцать лет! — думала она, размышляя над результатами переговоров с голландцами. — Ещё десять или двенадцать лет — и мы сможем играть самостоятельно. Лишь бы у нас были эти годы…»
Десять-двенадцать лет… Галка уже давала себе слово, что пойдёт на всё ради этой форы по времени. А голландец-контрабандист, должен был стать одной из деталей её политической игры. Мартин вовремя подоспел и с пироксилиновым порохом, и с патронами для лёгкого стрелкового оружия. Теперь у пиратов Сен-Доменга есть туз, который можно припрятать в рукаве, зайдя с другой карты.
Если ты слаб — покажи, что силён. Если силён — покажи, что слаб. Этот принцип ещё никто не отменял.
«Подлость? Да, подлость, — Галка всегда точно оценивала свои поступки. — Но если положить на одну чашу весов судьбу одного выдающегося человека, а на другую тысячи жизней доверившихся мне людей, я без всяких колебаний принесу этого человека в жертву. Как бы он ни был мне симпатичен».
Даниэль ван Веерт никогда особенно не обольщался насчёт пиратов. Но если раньше они просто были сволочами, то сейчас это сволочи в квадрате. И в столь неблаговидную категорию входила даже эта любезная женщина в мужской одежде. Сотрудничество! С разбойниками!.. А что ему оставалось делать? Гнить в тюрьме?
Женщина, словно прочитав его мысли, тонко усмехнулась.
— Я вижу, насколько вам неприятно иметь с нами дело, — произнесла она, пробарабанив пальчиками по столу какой-то ритм. — И всё же это лучший вариант из всех возможных — для вас лично.
— Не сомневаюсь, — кивнул ван Веерт. За время сидения в подвале он изрядно оброс и завонялся, но даму, похоже, вовсе не смущает ни его небритый вид, ни тяжёлый запах немытого тела. — Обязательство я подписал, что дальше?
— Для начала напомню, что сорваться с крючка вам не удастся, — честно предупредила пиратка. — За всё время, что мы работаем со своей агентурой, была только одна попытка нас «кинуть». Испанский купец Родриго Монтес Фалькон из Маракайбо. Может, слышали?.. Нет? Ну, тогда не буду вас расстраивать подробным описанием его участи: закончил он весьма плохо. Потому искренне советую вам поберечь здоровье и не делать глупостей.
— Это я понял с первого же намёка, мадам, — криво усмехнулся голландец. — В чём будут заключаться мои…гм…агентурные обязанности? Учтите, я знаю в лицо только одного типа, «шестёрку», который должен был передать мне некие бумаги. Так что моя ценность для вас сомнительна.
— О, в этом плане вам беспокоиться не о чем. Вашего контрагента мы тоже хорошо знаем в лицо, и знаем, какие именно бумаги он должен был вам передать. Более того: он здорово помог нам выявить всю их резидентуру. Главное, что о факте нашей осведомлённости пока не знает английский резидент, — со смешком проговорила женщина. — Потому ваши агентурные обязанности по отношению к Сен-Доменгу не будут отличаться от подобных же обязанностей, которые вы имеете перед Англией, — жёстко добавила она. — Да, мы в курсе, можете не округлять глаза. Мои люди зря жалованье не получают… Итак, минхеер Даниэль, поступим следующим образом. Поскольку вас задержала береговая стража, бумаги о вашем задержании были переданы на рассмотрение прокурору. Все эти недели шло разбирательство дела о контрабанде. Но поскольку ввоз контрабанды в Сен-Доменг бессмыслица — у нас нет запрета на те или иные товары, как в некоторых колониях — а вывезти без лицензии вы ничего не успели, приговор будет в вашу пользу. Шхуну и команду вам вернут, выплатят положенную по закону компенсацию. Либо в её качестве бесплатно выдадут лицензию на торговлю нашими товарами. Английский агент, естественно, станет обходить вас десятой дорогой, но его труп благополучно обнаружат неподалёку от того места, которое вы упомянете в записке. Всё это — пока «Бабка Гульда» ещё будет стоять на рейде. А вы, весьма правдоподобно испугавшись возможного ареста, как можно быстрее рейд покидаете. Позаботьтесь, чтобы шорох, поднятый вашим бегством, оказался не слишком громким, иначе о вашем обязательстве перед нами может прознать сам минхеер Донкер. Тогда головы вам не сносить… Всё ясно?
— Вы хотите, чтобы я отвёз ваши чёртовы бумаги в Порт-Ройял? — удивление голландца можно было понять: к чему всё это затевать?
— Не совсем, — сказала пиратка, глядя ему прямо в глаза. — Я знаю, что разведслужба Англии время от времени сливает голландцам разную интересную информацию. Думаю, вы это тоже знаете, потому что слив идёт через вас и подобных вам двойных агентов. Ваша задача заключается в том, чтобы содержимое пакета, который вы получите от английского агента…
— …который будет убит после передачи мне этого пакета… — ван Веерт соображал очень быстро, понимая, что речь идёт о его жизни. — Я должен передать пакет тому лицу, которое подряжало меня на этот рейд. А уж дальнейшее — на его усмотрение, не так ли?
— Получив то, что вы ему передадите, ваш подрядчик поступит весьма определённым образом, — недобро усмехнулась пиратка. — Дальнейшее — уже моя забота. И поверьте — Голландия от этого «дальнейшего» вполне вероятно только выиграет.
— Перемирие, — догадался ван Веерт.
— Вы умны, минхеер Даниэль. С вами приятно разговаривать.
— А вы опасны, мадам Алина. С вами тоже весьма интересно беседовать, — голландец двусмысленно усмехнулся. — Понятия не имею, что за конечная цель у вашей авантюры, но не завидую тому, против кого она направлена.
— Правильно делаете, что не завидуете, — без тени юмора ответила пиратка, соглашаясь. — Можете даже не теряться в догадках, что и ради чего я делаю. Всё равно ваши выводы будут далеки от истины… Знаете, что общего у пиратов, контрабандистов и разведки? — с усмешкой проговорила она. — Ремесло опасное. Один неверный шаг — и конец, даже завещание не будет времени написать… А теперь, минхеер Даниэль, тюремный цирюльник в вашем распоряжении. Приведите себя в порядок — вам завтра присутствовать на суде…
Если Бог не за нас — мы пропали. Если Бог всё же с нами — мы попали. На всю катушку. Но я уже давно не боюсь будущего. Потому что его не знаю. А круги-то на воде расходятся всё дальше. История меняет курс медленно, но верно. И кто теперь знает, как будет выглядеть этот мир лет через сто или двести? Только Он, Господь…
Никогда не завидовала пророкам. Жить, точно зная будущее, всё-таки страшновато. Может быть, потому они старались если не уйти в пустыню, то держаться подальше от людей?
Паруса к ветру. И полный вперёд, лавируя между рифами и мелями. Есть большая вероятность никогда не преодолеть эту «полосу препятствий», но ради маленького шанса на прорыв стоит рискнуть.
Антонио Ариета.
«Жизнь — дерьмо. А судьба — как портовая шлюха, ложится под каждого, кто готов заплатить. Если платить нечем, она на тебя и не взглянет…»
Ариета, сидя на берегу, бросал камешки в набегавшие волны. Потому что иного занятия для него сейчас попросту не осталось.
