— Но для этого необходимо знать формулы ядовитых газов! — раздались нервные возгласы.
— Да, надо знать, — спокойно согласился Рудольф. — И мы их не знаем. Как не знает их никто ни в Европе, ни в Америке, включая самых верных сторонников наших врагов. Буржуазия умеет скрывать свои тайны. Возможно, формулы знают только один-два человека во всем мире — изобретатели этих газов. Но, опять же, никому не известны имена изобретателей… Так вот, мы должны любой ценой выяснить, кто знает эти формулы, найти этих людей и заставить их выдать нам тайну.
Рудольфу едва дали закончить. Со всех сторон послышались саркастические замечания, ругань и насмешки. Но Рудольф спокойно пропустил мимо ушей «старого дурака», «сумасшедшего» и даже «провокатора». А когда волнение немного успокоилось, он произнес тихо, но так твердо, что все посерьезнели:
— Я сам возьмусь за это дело, если даже ЦК не примет мое предложение.
Неожиданно у Рудольфа нашлись союзники.
Владимир уже давно порывался что-то сказать. Теперь же, воспользовавшись внезапным молчанием, он взял слово.
— Я с вами, товарищ, — и он стиснул руку Рудольфа. — Я еще не знаю, как мы это осуществим и не вижу шансов на успех, но мы должны постараться! Может, это даже фантазия, — обратился он к слушателям, — но ситуация заставляет нас ничем не пренебрегать. У русских есть остроумная пословица: «Попытка не пытка». Допустим даже, что мы ничего не достигнем и наша попытка не увенчается успехом. Но мы рискуем, в конце концов, только своей жизнью. Бывают такие случаи, когда приходится полагаться не на схему, а на удачу, на «авось»!
Выслушав его, Том внес предложение: позволить Владимиру и Рудольфу работать по предложенному плану, предоставить им право самой широкой инициативы и в случае нужды помогать им всем, чем можно.
Сразу несколько товарищей вызвались участвовать. Но Рудольф отобрал для начала одного Боба, взяв с других обещание прийти на помощь по первому же зову и оговорив, что ЦК разрешит ему при необходимости использовать рядовых членов партии.
Троица не стала ждать конца заседания и, не мешкая, приступила к выполнению замысла товарища Рудольфа, в то время как другие товарищи остались обсуждать вопросы организации вооруженного восстания.
IX
ФАНТАСТИЧЕСКИЕ ПЛАНЫ
Прежде всего надо было в подробностях выслушать и обсудить план Рудольфа.
— Зайдем в кафе, — предложил Рудольф. — Во-первых, это удобнее с точки зрения конспирации, а во-вторых, немного подкрепимся: неизвестно, когда в следующий раз придется поесть.
Товарищи зашли в первый попавшийся бар. По дороге Рудольф купил вечерний выпуск правительственных «Известий».
Несмотря на поздний час, в баре было людно и шумно. В одном конце, на эстраде, под звуки разбитых клавикордов, тромбона, скрипки и барабана, обнаженная пара — мужчина и женщина — отплясывала модный и наипохабнейший чарльстон, обливаясь потом. Танцоры то и дело на миг останавливались — этого требовали «па» танца — и наспех растирали по лицу и голой груди капли грязного пота.
В другом конце бара шел митинг. На столе среди опрокинутых бутылок и стаканов стоял растрепанный человек в разорванной и засаленной рабочей одежде. Он бил себя кулаками в грудь, ерошил волосы и, очевидно, что-то говорил. Но оглушительные завывания квартета, возгласы танцоров и общий шум не позволяли разобрать ни слова. Время от времени оратор бросал в сторону эстрады яростные и угрожающие взгляды.
— О чем он говорит? — спросил Владимир у официанта.
Лицо официанта распылось в широкую улыбку:
— Сам черт не разберет, товарищ. Да и не услышит ничего. Одно ясно — он агитатор белых. Это стало понятно с первых же слов, когда он начал призывать к войне с большевиками. А танцоры и музыканты — красные. Чтобы отвлечь внимание публики и не дать ей слушать этого шута, они начали играть и танцевать. Агитатор раз десять начинал свою речь, — и артисты каждый раз его обрывали. Тогда он решил взять их измором, считая, что рано или поздно они выбьются из сил. И вот уже полчаса он пытается их перекричать, а они, не переставая, играют и танцуют… Только вот боюсь, товарищ, что артисты не выдержат. Видите, как они вспотели? А у бедной Эммы уже ноги трясутся — она сейчас упадет в обморок.
Рудольф невольно улыбнулся. Боб взорвался могучим хохотом, заглушая и оркестр, и оратора.
— Браво, наши! — заорал он танцорам, размахивая шляпой. — Валяй!
Но Владимира, непривычного к подобным сценам, этот случай глубоко тронул.
«Чем не пример достойной революционной борьбы? — подумал он. — Немощные музыканты и люмпены-артисты, неспособные к активной борьбе, помогают своим товарищам, чем могут — малым, мелочью. И эта мелочь — большой вклад».
Бедная Эмма завершила танец; она сделала последнее па, бессильно согнулась, попыталась выпрямиться, но рухнула без сознания. Партнер даже не взглянул на нее и продолжал танцевать. Владимир бросился к Эмме, чтобы помочь ей, но Рудольф остановил его:
— Оставьте, товарищ, у нас есть более важные и срочные дела. Наши о ней позаботятся.
Товарищи пересели за столик подальше от оратора.
Рудольф велел подать ужин.
В это время оркестр взял аккорд, оборвал — и мелодия утихла. Громко лопнула струна на скрипке, замолчали клавикорды… Звучали только гулкие удары барабана, но вскоре и он замолк…
Агитатор победно оглядел зал и рассек внезапную тишину хотя и хриплым, но еще сильным голосом. Он призывал рабочих поддержать правительство и начатую им войну. Он опровергал обвинения в измене и продажности, брошенные Совету профсоюзов. Наконец он перешел к буржуазии, обругал ее, но констатировал, что при всем том, в тяжелый для всего народа момент войны, пролетариат должен выступить вместе с буржуазией против общего врага, посягающего на его благосостояние.
Слова агитатора утонули в презрительных выкриках. Аудитория заволновалась.
— Это ложь! Такое слышали еще наши родители от лакеев Второго Интернационала во время последней мировой войны. Но российский пролетариат не стал слушать этих лжецов, и теперь у него пролетарская власть! — неслось со всех сторон.
— Прихвостень! Наемник! Провокатор! Бей его!
Слушатели, опрокидывая стулья и столики, надвинулись на оратора. Но несколько господ, которые сидели в стороне и, казалось, не участвовали в митинге, вдруг бросились его защищать.
— Это переодетые полицейские, — пояснил Боб Владимиру. — Они охраняют агитаторов. Смотрите, они не стесняются употреблять атрибуты своей власти! — рассмеялся он, указывая на добровольных защитников. Те вытащили из-под пиджаков резиновые полицейские дубинки и лупили ими по головам и спинам возмущенных слушателей.
С помощью дубинок и еще нескольких полицейских в форме «прения по докладу были закрыты», как выразился Боб.
Товарищи могли теперь обсудить свои дела.
— Мой план или, лучше сказать, первая часть моего плана, которую мы сейчас рассмотрим — очень проста, — начал Рудольф. — И вот этот сегодняшний вечерний выпуск правительственных «Известий» окажется для нас очень полезным. Я уже успел просмотреть газету и нашел то, что мне было нужно.
Товарищи теснее придвинулись к нему. Рудольф оглядел зал и сменил тон:
— Здесь, очевидно, полно шпиков. Мы попали, должно быть, в пивную, где собирается местный актив. Но уходить сейчас нельзя. Я закажу побольше выпивки, и вы, Боб, как самый крепкий из нас, будете пить, а мы понемногу вам поможем. Кроме того, надо строить из себя пьяненьких и, соответственно, притворяться, что мы ведем веселый разговор. Улыбайтесь же… Вон там одна рожа слишком внимательно к нам присматривается и что-то говорит другой, показывая на нас глазами.
Товарищи учли это и стали бурно размахивать руками, пить пиво, напевать песенки, весело улыбаться и гримасничать, так что по их виду никак нельзя было догадаться о содержании беседы.
Первая часть плана Рудольфа действительно была очень проста. Нужно было выяснить, кто знает формулы газов. А выяснить это, по мнению Рудольфа, можно было следующим образом:
