на правом берегу, но дальше штаба обороны станции никуда не ходил. Меня он за «начальство» не держал. Нарукавного знака ИПТА еще не существовало, и в тот день мы основательно «перегрызлись», так как ему показалось, что слишком много орудий, автомашин и тягачей я получил в свое распоряжение, а ему, имея два, на тот момент, корпуса, «нечем» прикрыть паромные переправы выше по течению. Впрочем, это всегда так, любой «командующий» стремиться забрать под себя все. Пришлось доставать свои «верительные грамоты», подписанные комфронта, и только после этого тот, фыркнув, успокоился. Но больше на правый берег его нога не вступала: не моё! Тем не менее, в Лёзно придется докладываться, судя по телеграмме из штаба нашей армии. Попрощался с одной весьма милой особой, военврачом Танечкой, только после института, была направлена в Гродно в железнодорожную больницу, не доехала, осталась на вокзале в Витебске, где ее мобилизовали. Но «с этим вопросом» здесь несколько туговато: никаких таблеток нет, девицы себя блюдут, без венца рисковать не желают, времена «сексуальной революции» еще не настали. Может быть это и хорошо?! Кто его знает. Вот с ней и выпили на дорожку, она спирт развела, но неумело и очень слабенько. Поцеловались, и я направился на тот берег. Доложился и предъявил предписание полковнику Алексееву. Тот мельком взглянул на план обороны.
– Кто вместо Вас?
– Капитан Ермаков, командир дивизиона из 18-й танковой. Участок сдан частям 20-й армии. Сам я тоже из 20-й.
– Непорядок! – по всему чувствуется, что каждый стремиться забрать все себе. Черт с ними, пусть сами ковыряются, за все время, ну, хоть бы один сунул свой нос сюда, что тут происходит! Прибежали бы только тогда, когда противник добрался бы до города. Вернулся на вокзал, там, с помощью коменданта, погрузился в вагон на Смоленск и Москву. Еще не все довоенные нормы отменены. Старший комсостав продолжает путешествовать в купейных вагонах. Средний уже пересел в общие и плацкартные. Эшелон смешанный, только три пассажирских вагона, остальное – платформы с поврежденной техникой и порожние цистерны. На двух платформах пулеметные установки. В Лёзно я не стал высаживаться, так как после визита в штаб обороны города я оттуда дал телеграмму в их адрес. Тошно стало от их организации. За ночь проскочили Смоленск и подъехали к Ярцево. Времена, когда к поездам цепляли вагоны-рестораны, на этом направлении уже кончились. В Ярцево удалось купить отварной картошки. Кипяток был прямо в вагоне, крыша которого во многих местах уже познакомилась с 7,92 мм патронами Маузера и светилась очаровательными дырочками. Но Дуся, проводница, которая была бойкой и веселой «вдовушкой», призналась, что в этом рейсе на Витебск им повезло, и их не обстреливали и не бомбили.
– Когда на Киев или Гомель гоняют, то три-четыре раза в день бомбят. Сменщицу мою, царство ей небесное, прямо в купе, в постели, убили. У вас выпить, товарищ майор, не найдется?
– Нет, Дуся, не найдется.
– Зря вы это! Там водка ничего не стоит, а там – все что хочешь за нее достать можно. – она вначале показала на Запад, а потом на Восток. То есть в хвост и в голову поезда, без всякого компаса было понятно. Угостил ее картошкой, и лег спать. Через семь часов она меня разбудила.
– Вставайте, товарищ майор, подъезжаем. Минут пятнадцать осталось.
Я сходил умылся, вернулся в купе, где спали еще трое командировочных, взял кружку и пошел к титану за кипятком. Чай у меня был.
– Тащ майор, на посошок! А заварку мне можете оставить. – Дуся протягивала стопочку на серебристом подносе для чая. Пить, правда, совершенно не хотелось, но я понимал, что она таким образом свой страх «лечит», и водку «зарабатывает» не совсем легальным способом, но, сидеть в этой «консервной банке и постоянно ждать тревожных гудков паровоза – дело очень нервное, и каждый ищет способ уйти от этого.
– Закусите! За картошечку спасибо. И возвращайтесь, с победой! – сама закусывать не стала, занюхала «проклятую» рукавом, повернулась и захлопнула дверь купе. Поезд начал тормозить, я остался без чая, вернулся в купе за рюкзаком и винтовкой в чехле. Дуся уже находилась в тамбуре и смотрела на какой путь подают эшелон. Перешла на другую сторону и открыла дверь вагона. Откинула вверх площадку, закрывающую ступени. Теперь у нее строгий вид, в руках флажки, на голове берет, прощаясь, она приложила руку к берету.
– Наверх и направо по мостику, товарищ майор.
– Удачи!
– К черту!
Уже дело к вечеру, вышел по переходу на Петровское шоссе. Тут меньше часа ходьбы, но мне повезло, возле меня тормознула «эМка».
– Куда? – спросил незнакомый подполковник.
– В Петровку, в первый городок.
– Садитесь, майор. Откуда?
– Из Витебска.
– От Конева? Как там?
– Как у Конева – не знаю, я из 1-й Пролетарской.
– Ваши еще не прибыли, Вы – первый. А почему из Витебска? Дивизия-же под Лепелем.
– Приказали, товарищ подполковник. – товарищ явно был штабным, говорливым и, несмотря на то, что «подхватил» меня, он мне не нравился. «Болтун – находка для шпиона!»
– Что-то я Вас не припоминаю, хотя весь комсостав дивизии, по меньшей мере, в лицо помню.
– Месяц назад я был младшим командиром в ИПТД дивизии.
– Товарищ Голованов! Точно! Поздравляю!
– С чем?
– Пять человек из вашего 123-го дивизиона представлены к званиям Героев Советского Союза, вместе с командиром дивизии генералом Крейзером.
– Ну, представлены – это еще не награждены.
– Имею точные сведения! И, в штабе переформирования находится пакет для вас. Три дня назад доставили. Вас куда? К штабу?
– Если не затруднит.
– Нет, конечно. Начальник строевого отдела штаба переформирования Ягужевский, Виктор Соломонович.
– Сергей Петрович.
– Это здесь, штаб дивизии будет располагаться в том же здании, что и до войны.
У меня даже документов не спросили, ведь я приехал вместе с «большим начальством». Прошел за ним в строевой, оттуда меня послали в секретный отдел, там и выяснилось, что напрасно я сюда приехал. Меня ждут в 200-х километрах западнее, под Вязьмой. Однако, Виктора Соломоновича это нисколько не смутило. Так как бумага была подписана штабом Западного направления и была прогрифована, то тот же самый автомобильчик, трясясь на каждой кочке, повез меня обратно. Пожилой водитель, не успевший до конца поужинать, дожевывал сухари, и даже предлагал их мне, но я был занят мыслями о том, за каким чертом меня тянут в неизвестную мне воинскую часть, в номере которой существовали три «шестерки» и две «девятки». И почему, вдруг, с таким шиком доставляют к месту назначения. То, что движемся по Новоминскому шоссе, было понятно, перед селом со звучным названием «Бородино», свернули направо, затем еще два раза направо, и налево, оказавшись во дворе старинной двухэтажной усадьбы, расположенной в ухоженной роще.
– Прибыли, товарищ майор. Прощевайте! Мне еще обратно пилить.
Я пожал ему руку. Поблагодарил и вышел. Забрал с заднего сиденья свои «причиндалы». Первое, что мне приказали сделать, это сдать оружие и переодеться в парадную форму, которой у меня не было.
– Воинское звание «майор» мне было присвоено в землянке под Борисовым, возможности получить по аттестату положенное обмундирование у меня не было, действовал отдельно от основного места службы.
– Это значения не имеет, направляясь к новому месту службы вы обязаны были получить аттестат и произвести обмен… – но наш диалог был прерван командой «Смирно!». В проходе появился… «Константиныч», бывший Нарком Обороны, заместитель наркома обороны СССР, Главнокомандующий Западным направлением. Так вот куда меня вызвали! Встал по стойке смирно, взяв винтовку за ремень. Неожиданно маршал расплылся в улыбке, оказывается ругать не будут! Пожал мне руку, подозвал бойца, которому я передал свою винтовку и рюкзак, и мы проследовали в кабинет маршала.
Его не сильно заинтересовали предоставленные карты и схемы, но вчитался в хронологическую схему проведенных боевых операций. Даже что-то плюсовал на счетах. Наградные положил в папку-конверт и кого-то вызвал в кабинет.
– Оформляйте, и не режьте.
Мои опасения, что Витебский противотанковый рубеж может быть растерзан и что координации со штабом 19-й армии не получилось, он отмел.
– Пока я – Главнокомандующий, этого не произойдет. Конев, он – «да», не любит, когда на «его» участке кто-то шевелится. Гордый! Что касается тебя (маршал всем «тыкал», кроме вышестоящих), то даже дивизионный уровень – это мелковато. Я тут подбираю таких людей, которые «горы свернуть могут», и держу их при штабе направления, как моих контролеров, в общем, «глаза и уши». Войдешь туда и будешь пасти весь фронт и все направление по линии ПТО. Усек?
– Да, товарищ маршал.
– Ты сам слышал, что все твои люди будут награждены, которых ты представил к наградам. Но, от тебя требуется не только награждать, но и наказывать нерадивых. Крепить, так сказать, наши ряды. Это – важнейшее направление.
– Я боюсь, что я с этим не справлюсь, товарищ маршал.
