мы так рано? — Думал я, плескаясь под рукомойником. — До Курганной час на автобусе со всеми стоянками на маршруте. Поезд в пятнадцать сорок, а еще не и восьми? Потом сопоставил скорость нашей рабочей лошадки с расстоянием в тридцать кэмэ. Получалось, что можем и не успеть.
Учитель учителю рознь, но в целом человек уважаемый. Перед
ним даже старики первыми снимают картуз. Но не только поэтому нам помогали собраться в дорогу соседи из окрестных дворов. Так было принято. Бабушка Паша принесла букет георгин, Екатерина Пимовна напекла пирожков, а дядька Ванька Погребняков передал через старшего сына старое сиденье от ГАЗа. Потёртое, латаное, но зато на пружинах. Хоть будет не так трясти.
Перед тем как присесть на дорожку, сходил я в сарай, вынес на улицу стеклянную банку с маками. Начал было букет составлять, но дед отсоветовал.
— Оставь в тенёчке на верстаке. Квёлые они. Не довезёшь. Вот вернёмся домой с Серёжей и мамой, тогда и отдашь.
— Ты, кстати, братику своему подарок какой приготовил? — интересуется бабушка Паша.
— Помолчали, — командует дед. — Ну, с богом!
— Счастливый путь!
* * *
Лыска кобыла неторопливая. Подгоняй её, не подгоняй, идёт в одном темпе. Она перескакивает на рысь, когда бричка катится с горки и толкает её вперёд. Иначе никак. Суббота, на улицах людно. Мы в чистых одеждах на конной тяге. По тем временам обычное дело. Не «Москвич» конечно, не «Запорожец», но вполне себе транспорт. Даже свадебные процессии выглядели тогда ненамного богаче.
Где-то на будущий год, играли мы в чашечки напротив двора дяди Коли Митрохина. У нас с атаманом «цоки», встали на линию плёси свои перебрасывать. А брат его младшенький Сасик, тот всё просадил, сидит себе, отдыхает. Тут из проулка, что по соседству, выруливает кортеж. Первым номером ЗИС со стоячими фарами и опущенным правым бортом. Кузов украшен коврами, россыпями цветов и снопами пшеницы. А в кузове Толик Корытько с невестой.
Он в черном костюме при галстуке, а она в белом вышитом платье, на голове венок, разноцветные ленты стелятся по ветру. Красивая, спасу нет! Стоят они, что-то черпают из общей глубокой миски и швыряют по сторонам. Мы с Сашкой раззявили рты, а Валерка — тот чуть меня с ног не сшиб. Мечется в разные стороны и медяки с серебрушками в жменю гребёт. Кинулся я потом, да за ним разве поспеешь? Зато ничего интересного не пропустил. Там после ЗИСа двуколка ещё была. Свидетели в ней сидели. А сразу за ними три брички, примерно такие как наша, только на мягком ходу. Народу битком, весёлые, все орут, а дядя Петя мотоциклист на гармошке
наяривает: «Ой, рано ранО, ранёшенько ранО…»
К тому времени от старинных народных традиций сохранилась только внешняя атрибутика. Люди начали забывать очерёдность и суть обрядовых песен. Где свадьба, где сватовство, где смотрины? — уже в этом плане не отличить. Но хоть что-то ещё помнили. И то ладно.
Валерка тогда двадцать восемь копеек насобирал, а я пятачок. Нашёл ещё, правда, двушку, но это уже потом, месяца через два. Она «рубо» заехала под скамейку и застряла между камней. Бросил в копилку.
* * *
Дорог на Курганинск много. Между рекой и железной дорогой равнина нарезана на поля, к каждому из которых ведёт своя колея, чтобы водовоз на лошадке легко поспевал туда, где люди маются от жары. Автобусы здесь не ходят. Незнающий человек может и заплутать.
— А за той вон посадкой, Редькина Машка дочечку родила…
По неспешной беседе, сотканной из обрывков воспоминаний о судьбах людских, я понял, что и эта земля для моих стариков своя до квадратного метра. Пока они живы, её не измерить деньгами, не разобрать на паи.
Письмо-предупреждение я вчерне уже сочинил. Был, дескать, в Болгарии по путёвке. Встретился там с местной знаменитостью — Вангелией Гуштеровой, которую все называют слепой провидицей Вангой. Услышав, что я из СССР, она попросила меня написать в больницу города Гжатска, где, якобы, работает медсестройЗоя Гагарина, старшая сестра первого космонавта и сообщить, что брат её Юрий погибнет 27 марта 1968 года на учебном самолёте МИГ-15 УТИ вместе с инструктором, Героем Советского Союза Серёгиным. Получилось вполне складно и более-менее убедительно. Осталось придумать главное: обратный почтовый адрес и фамилию человека, от имени которого я напишу, дабы случайно никого не подставить.
Чтобы не было скучно, захватил я с собой в дорогу журнал «Наука и техника г. Рига». Тот самый, что не успел дочитать на дне рождения кума. Как принес я его домой, так он и лежал на столе, всё руки не доходили. А ведь брал всего на три дня.
Статьи там одна интересней другой: «Следы первобытности в нас самих», «Космическая вахта и психофизиологические ритмы», «Замороженный человек». И авторы не какие-то гранды, а молодые учёные, кандидаты наук Э. Циеленс, Е. Лебедев. В прошлой жизни я о них и не слышал. Но особую ценность для меня представляла серия коротких статей о подготовке американских астронавтов к лунной программе. Их даже Рубен прочитал. Циеленса не потянул, белковые функции — это для пятого класса сложно и непонятно, а про пиндосов чуть ли ни назубок. Не стал я ему рассказывать, что всё это, начиная со «спасательной лодки», которая будет страховать экипаж «Аполлона» в месте предполагаемой высадки, заканчивая конструкцией луномобиля, большая дымовая завеса. Зачем? Время
придёт, сам убедится.
В прошлом моём 1969 году, телек у нас был, но космическую эпопею американцев я не смотрел. К концу рабочего дня у матери начинала болеть голова, поэтому в нашем доме очень рано играли отбой. Не позже восьми вечера, дверь запиралась на ключ. Серега, который к тому времени учился в десятом классе, в дом пробирался через окно. Брат пробовал возникать, напирал на свою взрослость, но получал отлуп: дескать, закончишь школу без троек, поступишь в юридический институт, тогда, мол, и будешь ложиться спать хоть после полуночи.
Так в моей жизни сложилось, что главную мировую сенсацию, о которой у нас говорили шёпотом и взахлёб, я пропустил. Но зато запомнил надолго. За излишнее славословие в адрес американцев на уроке истории, мамка
