Нас всего пятеро. Сумеем ли выполнить задачу? Ведь немецкие корректировщики без истребительного прикрытия давно не летают. Настроение внезапно испортилось. Все настораживает и беспокоит. Нервничаю, но не очень сильно — как-нибудь, да прорвемся. Оглядел группу и приказал своим парням разомкнуться и идти строем фронта — так будем лучше просматривать воздушное пространство и сможем легко прийти на помощь друг другу при атаке немецких истребителей.
— Внимание! Я — «Чертенок». Вот он, на два часа. Дальность около двух тысяч и выше на триста метров, — как всегда первым замечаю противника. Не зря чернику, протертую с сахаром, люблю — для зоркости самое то. Или, как наш Айболит говорит — просто по молодости зрение хорошее. — Ребята — вы в крутой набор, а я пру прямо на него и в последний момент отворачиваю, отвлекая прикрытие. Шестерку худых на одиннадцать часов выше фоккера все видят? Должны клюнуть — уж больно я для них на первый взгляд легкая цель. Как только сорвутся, все на корректировщика! Только постарайтесь одновременно — стрелки не в состоянии со всех сторон закрыться пулеметными очередями. И не дрейфить — на встречных курсах хрен попадут.
Выслушал доклады и перевел мотор на взлетный режим — скорость и еще раз скорость. Сейчас только она мое спасение. Пока начала пикировать только одна пара мессеров. Но, когда я не свернул с направления на разведчика, сорвались все. Сделал горку, сбивая фрицам прицелы, и повернул на солнце. Теперь сбавить мощность — пусть думают, что могут догнать меня. Два немца, чтобы не проскочить вперед, уменьшили скорость и открыли огонь. Дымчатые трассы прошли стороной — зря, что ли, лечу с небольшим скольжением. Вторая пара промелькнула на максимальной скорости и тоже начала разворачиваться ко мне в хвост. А где же третья? Подловив момент, она уже пытается навалиться сверху. На какие-то секунды я оказался зажатым и сзади, и справа, и сверху. Хотелось отвернуть в свободную сторону влево, но понятно же, что этим только позволю противнику скорее расправиться со мной. Хрен вам — полный газ и вверх. Очереди проходят ниже, но тут же фашисты пытаются скорректировать прицел. Не дамся — крутой правый вираж. Пот застилает глаза — приходится, вороватым движением оторвав левую руку от ручки управления, быстро смахивать и опять тянуть со всех сил на себя. Пора — даю левую ногу и опять рвусь вверх. Надо же использовать чуть лучшую скороподъемность моей легенькой ласточки. Ага, не вытягивают Густавы! Приходится форсаж врубать. Ну, так я опять в правый вираж уйду — при такой дикой перегрузке попасть в меня невозможно.
— «Чертенок», мы его срезали! — раздается наконец-то в наушниках шлемофона. — Я «Стардуб два», я «Стардуб два». Вражеский корректировщик уничтожен, — слышу гордый доклад. Володьки Стародубцева, погибшего от рук польских бандитов, нет в живых, но старший лейтенант Костиков в память о бывшем командире сохранил старый позывной.
— Ну, тогда меня выручайте. И поскорее — зае… задолбался от очередей «худых» уворачиваться.
Все-таки неплохо парни подготовлены — сходу подожгли одного мессера, очень уж увлекшегося желанием причинить вред моему молодому, но жуть как уставшему организму. Остальные сразу же слиняли — не любят немцы драться на равных. Как когда-то сказал один из их пленных летчиков в вольном переводе майора Свиридова — риск выше расчетного, смысл выделываться?
Получив подтверждение от наших наблюдателей с земли, что задание выполнено, направились домой. Белье насквозь мокрое, хочется открыть фонарь и подставить голову под набегающий воздух, проветриться. Нельзя ни в коем случае — мгновенно продует. Очередного воспаления легких мне только не хватает.
Отошел только через пару часов после посадки — слишком уж выматывают длительные знакопеременные перегрузки. Составил рапорт по итогам вылета, указав на необходимость поощрения старшего лейтенанта Костикова, и рванул в летную столовую — жрать хочется, слона бы слопал. Слон в меню почему-то отсутствовал, но после опустошения двух тарелок с наваристым супом — ни в коем случае не надоевшая тушенка, а натуральная говядина — и порции достаточно жирненького свиного гуляша, отдал должное пирожкам с курагой под клюквенный морс. Надо силы восстанавливать — еще пригодятся.
Двадцать девятого августа, после выхода войск нашего Третьего Белорусского фронта к заранее подготовленным укреплённым позициям противника на линии восточнее Расейняя и Кибартая, Сувалки, по указанию Ставки ВГК перешли к обороне. Очередная оперативная пауза. Подумал немного и пошел к Подольскому.
— Товарищ майор, мне бы… — вот понимаю, что не особо ко времени, но вдруг все-таки отпустит, — отпуск на несколько дней.
— Ты соображаешь капитан, чего просишь? — комполка посмотрел на меня, как на ненормального. — К жене под бочек вдруг захотелось?
— Сан Саныч, так мне же не в тыл надо. Строго наоборот.
Теперь уже взглянул с интересом:
— Ну, рассказывай, что стряслось.
Объяснил относительно подробно. Задумался, смотрит из-под бровей.
— Отпуск я тебе, Николай, дать не могу — не в моей власти, — ну, как ни прискорбно, но я нечто такое от Подольского и ожидал, — но дело нужное. Выпишу-ка я тебе командировку. И самолет дам. Боевую машину, сам понимаешь, не могу, а вот «Утку» бери.
— УТ-2? — ну ни фига себе! Все-таки вошел в положение. — Тогда, может быть, разрешите старшего лейтенанта Кривоноса с собой взять? — наглеть, так наглеть! — Для него те места тоже очень памятны.
— Нагрузка на полк сейчас небольшая — летите вместе. Я распоряжусь в штабе, чтобы все необходимые бумаги подготовили.
Вылетели мы с Елизарычем в Белоруссию, на место довоенного базирования нашего полка, следующим утром. Совинформбюро уже неделю назад объявило, что наши войска вышли там на линию государственной границы. Подлетаем к местечку, а аэродром-то, оказывается, занят. Самолетов на первый взгляд не видно, но определить опытным взглядом с небольшой высоты места стоянок боевых машин, накрытых камуфлирующей сетью, все-таки можно. «Утка» оборудована радиостанцией не была, поэтому прошел над полосой, демонстрируя красные звезды на плоскостях и покачивая крыльями. Взлетевшие через пару минут две зеленые ракеты дали понять, что разрешение на посадку получено. Притер маленький самолетик на три точки строго напротив выложенного брезентовыми полотнищами «Т» и порулил вслед за бегущим солдатом с флажками в руках.
— Воскобойников? — сравнил фотографию в офицерском удостоверении личности немолодой майор. — Ну здравствуй Николай Васильевич, — вернул документы и протянул руку. Крепко пожимая, представился: — Ерохин Павел Павлович, начальник штаба штурмового полка. Затем добавил: — Предупреждали нас о твоем появлении.
