— Наливай, — коротко потребовал Виктор, отвернувшись от телевизора. Он почему-то сегодня в этот праздничный день был грустным.
— Ты чего, Вить? — немного обеспокоенно спросил Антон.
— Да понимаешь, историю одну вспомнил, — он, молча, не чокаясь, опрокинул в себя стопку, поднес к носу горбушку черного хлеба, занюхал, достал сигареты, закурил, взял с дивана гитару, выдал несколько переборов, а потом спел свою любимую из Высоцкого:
Их восемь — нас двое. Расклад перед боем
Не наш, но мы будем играть!
Серега, держись, нам не светит с тобою,
Но козыри надо равнять…
— Ну, — поторопил Антон, когда чуть успокоившийся Виктор отложил гитару и потянулся по новой наполнять стопки.
— Да так, — попытался отмахнуться тот, но под настойчивым взглядом друга все-таки начал рассказывать: — Что в юности я в летном гражданской авиации учился, ты в курсе. Ну и как вылетел из него по известной графе в паспорте, хотя в справке было написано, что по меднесоответствию, тоже знаешь. Был у нас там в звене один курсант. Очень шебутной был парнишка. Вот как-то вечером в курилке, когда время сампо (сокращение от самоподготовки) кончилось, он и рассказал историю. Очень странную историю, невероятную. Якобы был в одном истребительном полку мальчишка, на сорок первый год четырнадцать ему было…
Рассказывал Виктор долго. Они успели пропустить несколько стопок беленькой, перехватывая со стола то балычок, то солененькую брынзу в качестве закуски.
— Ну, в общем, не поверил ему никто, — подвел итог рассказу Виктор. — Слишком уж фантастическая история.
Антон согласно кивнул головой. Семнадцатилетний майор в кабине боевого истребителя? Десяток сбитых врагов? Быть такого не может!
Но друг вдруг вскинулся и продолжил:
— А через неделю в училище приехал отставной генерал-майор в авиационной форме. Рожа страшная, в красно-фиолетовых разводах. Как потом выяснилось — горел в самолете. Ну, хоть и гражданское училище, но встречу с ветераном войны организовали. По накачивал этот генерал нас лозунгами за советскую власть, а вечером забрал к себе в гостиницу того шебутного курсанта из нашего звена — родственник оказывается. Его проведать и приехал. А через день, уже перед отъездом ветерана, кто-то из наших и спросил генерала в лоб, мол, правда та история или нет? Нас вокруг человек пять или шесть было. Старик огляделся, усмехнулся и, что весьма удивило, ведь середина семидесятых, размашисто перекрестился: «Вот те крест! От первого и до последнего слова. Венька, его старший брат, — указал на шебутного, — Оренбурское имени Чкалова уже закончил, на тяжелых Сушках летает. А этот слишком далек от армейского порядка. В Аэрофлот подался».
— Подожди, — не понял Антон, — так что, парень все-таки выжил?
Виктор пожал плечами: — Из того, что мне удалось выяснить, известно только, что она родила в первых числах мая сорок пятого года. Уже после разгрома Японии тот обгоревший генерал нашел женщину — Кольку-то он официально усыновил. Следовательно, ее ребенок ему внуком считается. Что там было сразу после победы, совсем не понятно. Но знаешь, что для меня важнейшее в этой истории? — и сам же ответил: — Сколько еще было таких безвестных мальчишек, без единого колебания вставших в самое тяжелое время той войны на защиту Родины против сильнейшего врага? Вставших и сложивших головы?
Друг задумчиво покивал головой, а потом вскинулся:
— Слушай, а в архивах посмотреть?
— В открытых источниках пусто, никаких следов, столько лет прошло. А в закрытые фонды кто ж меня пустит? Но вот кое-что что однажды по одному каналу все-таки выяснил. До конца проверить не смог, но продолжение истории еще фантастичнее…
