Никогда за всю войну мне не довелось видеть столько битых немецких коробок на площади где-то три на два километра. Одних лишь "Тигров" потом насчитали тридцать семь. Зверь этот оказался далеко не так страшен, как нам его изображали - и по личным моим наблюдениям, никак не более живуч, чем прежние фрицевские танки. Вопреки тому, что нам говорили, целых десять "Тигров" оказались подбиты иптаповцами, "барбосами" и тридцатьчетверками.
- Длинноносые! Поддержите контратаку бригады! - раздалась команда в шлемофоне. И мы, все уцелевшие восемь самоходок с неизменным танком командира полка вырвались из балки следом за тридцатьчетвёрками и устремились к лесополосе. Наши и немецкие боевые порядки перемешались и бой превратился в собачью свалку. Немецкие экипажи дрались уже каждый сам по себе, кто то пытался удрать побыстрее, подставляя под наши выстрелы корму, кто-то мужественно встречал свою смерть лицом к лицу, хоть и пятясь назад. Таких вояк захлёстывало лавиной наших тридцатьчетвёрок и они вгрызались в борта противника клыками бронебойных и подкалиберных снарядов. Вырваться из этой мясорубки сумели буквально единицы.
До дороги оставалось меньше километра, когда навстречу нашей контратаке из изрядно прореженной лесопосадки, которая по большей части превратилась уже в отдельно стоящие деревья, потянулись трассы выстрелов немецких противотанковых пушек.
- Вправо! Стоп! Наводчик! Пушка левее расщеплённого дерева!
- Готов!
- Огонь!!! Вперёд!
Вдали встал разрыв нашего снаряда в дыму которого мелькнул подброшенный вверх ствол немецкого орудия. Есть прямое попадание!
- Молодец!
Однако густо их там, атака наша вот-вот захлебнётся. Несём потери! Вдруг дорогу скрыла стена разрывов и я, обернувшись назад, увидел дымные хвосты. "Катюши" дали второй залп! Передовые тридцатьчетвёрки увеличили скорость и нырнули прямо в эту муть, тараня пушки и давя гусеницами залёгшую пехоту. Мы рванули следом за ними и, проскочив немецкие позиции, вышли на поле, заставленное полугусеничными грузовиками. Правильно, говорили ведь нам, что в немецких танковых дивизиях бронетранспортёры есть только в одном батальоне, их мы ещё в огневом мешке перестреляли, а это остатки. Другие транспортёры торопились взять на крюк гаубицы, это сворачивалась немецкая артиллерия. Теперь пошла потеха!!!
Картину портил только десяток фашистских танков, оторвавшихся уже довольно далеко и пытающихся скрыться за какими-то гаражами, наверное там раньше была МТС. Наш экипаж сумел подбить только один, как заряжающий крикнул
- Командир! Бронебойные все! Осколочных пять!
Напоследок бухнул, выплеснув пламя из дульного тормоза и подняв снежную пыль, вставший рядом "слонобой", расколов лобовую броню танка, прикрывавшего отход, и немцы скрылись в постройках.
- Топливо на исходе! - в свою очередь обрадовал механик.
Мммать! Выпустив остаток снарядов по драпающим немцам мы в бессильной злобе смотрели как остальные уходят. Преследовали их только пара десятков наших танков, но и те не пошли дальше МТС.
Ну что ж, наш полк и корпус в целом отстоял свои позиции, кончилось время, когда немцы могли нас заставить отступить, теперь только мы и только вперёд. Цену, правда, пришлось заплатить немалую, в полку остались четыре СУ-85 и один приданный "слонобой", я теперь командир. Хотя поле боя за нами, а значит все подбитое, но не горевшее, восстановим - а вот фрицам это не светит, у них все ушло в безвозврат. Сбежали конечно они от нас - но и потрепали мы их изрядно, танки по большей части выбили, да и с транспортом у них теперь не густо, артиллерию проредили. Не думаю, что в ближайшее время они будут способны хоть кого-то атаковать. Теперь нам главное дождаться обозов, особенно заправщиков, и - вперёд на Днепр!
А поселок тот назывался Прохорово. Уже второе с этим именем, встретившееся после Сталинграда.
Берлин. Кабинет рейхсфюрера. Через две недели.
-Вы не оправдали моих надежд, Пауль. И что еще важнее, не оправдали высокого доверия фюрера!
-Генрих, мы сделали все что могли. Могу засвидетельствовать, что весь корпус сражался с яростью берсерков, как ты меня просил. И мы не были разбиты, несмотря на тяжелейшие потери, а отступили в полном порядке.
-От вас даже не требовалось решающей победы. Лишь локальный, чисто тактический успех. Абсолютно необходимый по политическим... и еще иным причинам. Вам дали лучшие войска, имеющиеся у Рейха. И лучшие в мире тяжелые танки. А вы называете успехом, что избежали капитуляции? Вам напомнить, что считалось у нас за успех, всего полгода назад?
-Глупость и предательство, Генрих! Против которых мы были бессильны!
-Осторожнее с такими словами, Пауль. Смею предвидеть, что к этим выводам фюрер придет сам, выслушав наш доклад. И где он будет искать предателей и глупцов? Ведь на армию свалить уже никак не удастся! Нам нужна чистка, уже в наших рядах?
-А как еще это назвать, Генрих? Начав с того, что само прибытие корпуса СС на этот участок фронта не было для русских неожиданностью, нас ждали, были готовы отразить наш удар. Затем мы метались вокруг, тратя горючее и моторесурс, попадая то в пустоту, то в подготовленную русскими оборону. Каким-то образом они знали о наших маневрах! Откуда? Кто нас предал?
-Мы занимаемся этим, Пауль. Но неужели даже местный успех был недостижим?
-Мы шли в бой, уверенные что наши танки выдержат все. Оказалось же, что их броня раскалывается от русских снарядов. Даже не будучи пробитой - осколки убивают экипаж и поражают оборудование. Я должен был особым приказом запретить вскрывать подбитые танки до прибытия ремонтников - чтоб не подрывать боевой дух экипажей видом мясного фарша, в который превратились их товарищи! Мои офицеры говорят, что в итоге защита "Тигра" выходит даже хуже старой доброй "тройки". Именно "тройки" - потому что "четверки" последнего выпуска отличаются тем же отвратительным качеством брони. И это тем страшнее, что на новых танках были самые лучшие экипажи. Кто ответит за это, Генрих? За гибель сотен моих ветеранов, многих из которых я знал лично? Если это не саботаж, то что?
-Мы разберемся и с этим. Однако же, на поле боя перед лицом врага, настоящий солдат должен сражаться тем оружием, какое есть, тебе так не кажется?
-Именно так мы и поступили, Генрих. И никто не смеет нас обвинить в трусости. Строго по уставу, мы не должны были наступать, обнаружив подготовленную оборону. Мы не должны были атаковать, обнаружив в самом начале непонятные проблемы со связью, из-за чего была фактически сорвана артподготовка. Мы должны были немедленно прекращать бой, когда выяснилось, что связи нет совсем, и управлять подразделениями невозможно. Но мы шли вперед, потому что ты категорически приказал, Германии нужна победа! А у вас самые лучшие танки, и что стоит хоть потеснить русским на несколько километров, разбить пару их полков, захватить сотню пленных? И мы шли вперед, в надежде что до победы совсем немного. И разбили голову о гранитную стену. Просто чудо, что удалось спасти остатки. Умники из ОКХ злословят про оставление Харькова? Так я отвечу, Генрих, мы едва успели выскочить - задержись мы на день, имели все шансы повторить судьбу Паулюса! Сама идея, остановить русскую лавину уколом шпаги, была авантюрой. В конце концов, черт с танками, их можно наделать еще. Но кем мы заменим погибших ветеранов танковой войны? И где мы возьмем обученных панцергренадеров, в требуемом количестве?
