— Пошли! — заорали вокруг, возбужденные неожиданным поворотом событий, люди. — Вот это дали бояре! Дави гильдейских!
То ли порыв левого крыла, наотмашь бьющего противника, внезапно ощутившего себя в капкане; или бешеная ярость двух десятков человек с разбитыми в кровь лицами и кулаками опрокинувших весьма сильный фланг — гильдейские дрогнули и стали отступать.
Даша давно заметила, что за спинами бьющихся посыпали золой прямые линии. Если хоть одна нога отступающего заступит за нее — это считалось проигрышем. При условии, что количество бьющихся не осталось критически малым. Удивительно, но выбывших было не так уж много. Человек пятьдесят-шестьдесят с обеих сторон. Возле них хлопотали целители, снижая уровень урона с помощью кроветворных амулетов. С легкими переломами потом разберутся. Тяжелых сразу уводили наверх к каретам скорой помощи.
Вокруг стали судачить, выдавят ли боярские гильдейских за линию, или те что-то придумают во избежание поражения. Даша опять закусила губу, понимая, как тяжело приходится горстке бойцов во главе с Никитой. Противник еще не сдался и был силен. Весь центр мгновенно сжался, ощетинившись кулаками. Но перелом наступил. Потрепанное правое крыло очухалось от ударов и резко подалось вперед.
А левое крыло подобно острому штопору тем временем вонзилось в тыл сгрудившихся гильдейских.
Никита до сих пор не мог понять, как им удалось выиграть бой. Оказывается, в виду тотальной потери бойцов, противник выбросил белый флаг. Вернее, наблюдающие вовремя заметили неладное. Бойцы от купцов, мастеровых, ремесленников падали как подкошенные. Если бы не свисток к окончанию боя, разошедшиеся боярские просто затоптали бы оппонентов.
Волхв очнулся сидящим на заляпанном кровью снегу. Он брал комья влажного красного снега и прикладывал их один за другим к пылающему от ударов лицу. Чувствовалось, как оно распухло. Нижняя губа словно оторвана и провисает. Одно ухо оглохло так, что голоса соратников слышны как из-под завалов ваты. Ребра опасно потрескивают.
— Да это есе сто, — услышал он голос Годунова, шамкающего как девяностолетняя старуха, потерявшая все зубы. — Мой папаса сястенько дрался на куласьках. Ему голову пробивали, суки. Кастеты прятали в верхонки, гипсом обмасывали кулаки.
Борислав разгоряченно размахивал руками, помогая Важникову стоять на месте, подпирая его плечом. С другого бока, пошатываясь, привалился Давлетов. Забавная троица с кровяными потеками могла привлечь внимание какого-нибудь художника, если бы он находился здесь в момент эпического завершения битвы.
— Никита, ты зив? — хохотнул Годунов. — Красавес! Теперь Даса Сабурова полюбит тебя крепсе крепкого!
— Зубы подлечи, шепелявый, — улыбнулся Никита и охнул. Точно, что-то с губой. Разорвали, что ли?
На льду постепенно затихало движение. Способные передвигаться уводили товарищей, а боярские — те, кто остался на ногах — собрались в кучку. Человек двадцать победителей восторженно хлопали друг друга по плечам, подходили к Никите и без слов пожимали руку.
— Не ожидали гады, что у нас Витязь, — усмехнулся «воевода» Осетров с распухшим лицом. Он присел рядом с Никитой. Покачал руку. — Вот, два пальца сломал, надо же. Даже не понял в горячке.
— А разве ранговым не запрещено биться?
— Дерись, ради Перуна! — засмеялся Макар. — Но без магии! За этим тоже следят крепко.
— И что такого произошло? — стало любопытно Никите. — У вас не хватало ума приглашать опытного бойца?
— Да как-то не до того было. Здесь же, в основном, не сами дворяне, а их свитские или слуги. Обычные мужики и ребята. Гильдейские знают, что мы редко можем выставить настоящих воев. Вот вы не зассали, пошли с нами. Даже удивительно. Ты же Витязь, Никита?
— У меня нет ранга, — усмехнулся волхв, вставая и помогая подняться Макару. — Но, если хочешь, буду Витязем. А ты кто, Борислав?
— Ратник средней линии, — шутливо шаркнул ногой Годунов. — Это как маг пятого-сестого ранга. А князиц Давлетов спесиализируется на охране высокородных лис. Он обысний боес.
— Ничего себе — обычный, — закашлялся кто-то из парней, хвативший морозного воздуха. — Вы втроем всю линию ремесленников затоптали. А там парни ухватистые, тоже любят заморские бои изучать.
— Ладно, потопали, а то наши барышни замерзли, наверное, — Никита зашагал к берегу, а за ним потянулись остальные.
— Никита, молодец! — девчата повисли на нем, сразу не сообразив, в каком виде к ним вышел волхв. Свитер порван, заляпан кровью, а на лицо лучше не смотреть.
Первой охнула Даша.
— Мамочки мои! Да у тебя губа висит! Надо срочно заживить рану! Анита, надо найти Целителя!
— Девуски! — воскликнул Годунов, не отпуская рук зардевшей Аниты из своих цепких лап со сбитыми костяшками. — Едем к Давлетовым! У них есть два военных селителя! Нас мигом на ноги поднимут! Раны зе боевые! Ха-ха!
Даша шепнула, приподнявшись на цыпочки, едва касаясь уха Никиты:
— У Давлетовых действительно есть сильные Целители. Они по тяжелым ранам специализируются. Пошли в мою машину!
— А сестры? — обернулся Никита, чтобы мгновенно понять, что Анита с Настей сегодня попали в крепкие капканы мужских рук. — Вот черти полосатые! Уже охмурили! Так, господа, предлагаю план действий: княжич Михаил лечит нас, а потом все вместе едем в какую-то там слободу на шашлыки!
Глава 6
Новгородская земля, Мши, январь 2012 года
Никита, князь Захарьин
Князю не спалось. Вернее, спал он крепко, но проснулся от непонятной тревоги, толкнувшей его под ребра. Ощутимый такой толчок, похожий на ментальное воздействие. И вот уже полчаса ворочается под одеялом, переворачиваясь с одного бока на другой. В конце концов Захарьину надоело мучится от неизвестности. Приподнявшись, он перешел на магическое зрение, тщательно осматривая спальню. Никого. Совершенно никого. Да и кто бы проник внутрь хорошо охраняемого имения? Несколько линий защиты, плюс магические ловушки по периметру; даже в доме на ночь сюрпризы выставляют, несмотря на множество людей внутри.
Неслышно вздохнув, чтобы ненароком не разбудить супругу, Данила Васильевич привычно нащупал на полу тапки, накинул на себя халат и подобно призраку тихо переместился к окну. Внимательно посмотрел вниз. Что и следовало ожидать: пустынный двор, освещенный фонарями, да так, что ни единой тени, в которой может спрятаться супостат, нету. Все просматривается. Камеры засекут любое движение.
Пожав плечами, князь неожиданно прислушался к своим ощущениям. Может, ментальное воздействие ему почудилось? Ну, всякое бывает и без вмешательства магии. Проснулся посреди ночи оттого, что в туалет захотел, к примеру.
А хочется ли? Снова задумчивый взгляд во двор. Потом решившись на что-то, пошел в сторону двери. Раскрыл ее и оглядел тамбур, где постоянно находились двое рынд. Удивление сменилось тревогой. Оба дрыхли. Беззастенчиво, нагло. Один из них, сидя на тахте, прислонился спиной к стене и вытянув ноги, тихо посапывал. Второй примостился на стуле возле дверей кабинета. Голова откинута назад, затылком упираясь в деревянную перегородку, рот открыт, похрапывает.
— Чертовщина какая-то, — пробормотал князь, выходя в тамбур. Тщательно закрыл дверь в спальню. — Эй, бойцы! А ну, подъем!
Даже уснув, один из них обязательно бы подскочил от оклика хозяина, потому что, совершив такое неслыханное преступление на посту, можно было готовиться к большим неприятностям.
Эти же продолжали смотреть свои сны.
Рука князя легла на плечо рынды, спящего возле рабочего кабинета. Резкий рывок, голова клюет вниз, но телохранитель не просыпается.
— Чертовщина, — повторил Захарьин, механически выстраивая защитный «шильд». Дураком он никогда не был, а наивность оставил далеко в юности. Просто так странности в хорошо защищенном доме не происходят.
Он решил удостовериться в нехороших предчувствиях и вышел в коридор, перевесился через перила и поглядел сверху на гостиную. Тишина. Глухая тишина. Нет, не зловещая, а обычная, когда все дрыхнут без задних ног. Ночные магические светильники окружены ореолом какой-то непонятной изморози, словно их поместили в морозильную камеру на долгое время. Отчего и освещение в коридорах и в парадной прихожей поблекло.
