— Пейте.
Сперва осторожно, а потом с явным удовольствием опорожнив свой кубок до дна, восьмилетний царевич совершенно неожиданно для себя облизнулся. В отличие от Ивана, статная красавица просто мило порозовела, хотя менее привычного к его силе человека эта пара глотков просто свалила бы с ног. А совсем непривычному принесла долгие муки, или сильное наслаждение — сходное с тем, что испытывает человек, иссушенный долгой жаждой, и наконец-то припавший к источнику невероятно мягкой и чистой воды.
— Это настойка шиповника на меду. Полезно и вкусно.
Подхватив в руку свой кубок, Дмитрий отпил, покатав небольшой глоток воды по языку так, словно это было сладкое вино.
Гррдомм!!!..
Одновременно с полыхнувшей молнией, из свинцовых туч полетели вниз тяжелые струи косого дождя.
— А что у тебя? Мить?..
Выплеснув содержимое своего кубка в окно, наследник поставил его на стол. Но не просто так, а перевернув перед этим витой ножкой вверх.
— Сгущеный настой омежника, иначе — Cicuta virosa. Это растение печально известно тем, что при его помощи ушел из жизни древнегреческий философ Сократ. Не читал про него? Ну, значит еще прочитаешь.
Прикрыв пробками узкие горлышки, хозяин покоев убрал бутылочки обратно на полку, присоединив их к дюжине таких же.
— Хотя если по мне, то все симптомы прямо указывают на Conium maculatum… Взвар из цикуты, с добавлением некоторых травок, хорошо помогает против болей в суставах и при некоторых болезнях кожи. Только для этого его надо не пить, а втирать.
Иван удивленно смотрел на верховую челядинку, отчего-то разом утратившую приятный румянец щек.
— А еще этот настой — сильный яд. Скажи, брат, важно ли для правителя уметь определять отраву в еде и питье?
Переведя взгляд удивленных серых глаз на старшего брата, малолетний царевич начал потихоньку что-то соображать.
— Господин мой!..
Жестом остановив вскочившую было Авдотью, наследник успокаивающе бросил:
— Цикута мне не страшна.
Отправив переволновавшуюся служанку унести кувшин и кубки, царственный отрок подхватил со стольца, стоящего рядом с его ложем, пояс с небольшим клинком в простых ножнах. Затем откинул прочь с лавки нарядный полавочник, и провел рукой по толстенной буковой доске.
— Подойди. Крепкое ли дерево?
Иван, не совсем понимая, что от него хотят, послушно согласился.
— Смотри.
На тихим выдохе, мелькнув в воздухе тусклыми узорами дамаска, короткий детский кинжальчик пробил лавку насквозь, войдя в плотное дерево почти до рукоятки.
— Достань.
Как средний из царевичей ни пыхтел, как ни старался, так у него ничего и не вышло. Быть может, ему мешал переполнявший его безудержный восторг и удивление?.. Или чувство сопричастности к чему-то жутко таинственному… Тем временем старший брат, уперевшись коленом, спокойно вытянул хищную «рыбку» обратно, тут же вложив ее в ножны. Вернул на место полавочник, уселся и очень проникновенно пообещал:
— Лет через пять, если будешь усерден в упражнениях, тоже сможешь то, чем должно владеть истинному Рюриковичу и моему брату.
Пережив целый вал самых противоречивых чувств, десятилетний отрок понимающе улыбнулся, затем похлопал по лавке рядом с собой:
— Садись. Делай то, чему научился.
Прикрыв глаза для большей чувствительности, Дмитрий внимательно проследил, как Узор брата начал по чуть-чуть наливаться силой. Затем его сияние медленно изменилось, стремясь сжаться в одну точку. Миг, другой — и в средоточии брата появляется едва заметная искорка внутреннего огня. Слабая, подрагивающая…
— Хорошо. Направь тепло в руки. Только в руки!
Дотронувшись до его ладоней, наследник влил крохотную частицу своей силы, заставив малую искру ярко засиять.
— Теперь тяни тепло обратно. Медленнее. Вот так. Снова направь в руки. Обратно.
Повторив новое упражнение еще семь раз, Иван разочарованно вздохнул, одновременно побледнев — выдохся!.. Бросив ему на колени яблоко, старший негромко сказал:
— Туда и обратно — за два удара сердца. И повторов чтобы не меньше пятнадцати. Как осилишь, покажу следующее упражнение.
— Ага.
Через минуту от наливного яблока остался крохотный черешок и пара светло-коричневых зерен, а царевич сонно заморгал, сладко зевая.
— Ой, Мить, а можно я у тебя еще немножко поси…
Не договорив, Ваня клюнул носом и стал медленно заваливаться на левый бок — но был вовремя подхвачен хозяином покоев, поднят на руки и перенесен на ложе.
— Мму?..
Стянув с небольших ступней темные атласные сапожки и развязав ему пару завязок на груди, Дмитрий отошел от брата и вновь устроился на подоконнике, слегка отстраненно наблюдая, как секущие струи теплого июльского дождя прихотливо изгибаются по воле своенравного ветра.
«Гроза — это хорошо…».
* * *
— Достойно есть воистину блажити Тя, Богородицу, Присноблаженную и Преднепорочную и Матерь Бога нашего!
Обыкновенно мягкий и тихий голос архипастыря Московского и всея Руси Макария в дни воскресной заутрени преисполнялся какой-то особой силой и торжественностью, четко доносясь до всех, кто бы ни был в Успенском соборе.
— Христос, истинный Бог наш, молитвами пречистыя Своея Матери, преподобных и богоносных отец наших, и всех святых.
Сделав крохотную, почти неуловимую паузу, митрополит набрал воздуха в грудь. Как же хорошо он себя чувствовал в последнее время!..
— Помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец!!!
Без малейших усилий ведя службу, Макарий скользнул глазами вначале по Царскому месту и самому государю, затем опустил взор чуть ниже, встречаясь с внимательным взглядом сияющих небесной синевой глаз. Из-за правого плеча наследника выглядывал царевич Иван, к его левому боку прижимался пятилетний Федор, а неподалеку время от времени ерзала на руках дюжей мамки царевна Евдокия, с явной завистью поглядывая на братьев. Она тоже хотела стоять вместе с ними!.. Меж тем, архипастырь, проговаривая последние слова заключительной молитвы воскресного утреннего богослужения, не удержался и глянул на крестильную купель, полную водой едва ли не вровень с краями.
— Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матере, преподобных и богоносных отец наших и всех святых, спаси мя, грешнаго!
Последнее время так уж повелось, что благословленный Вседержителем отрок в каждое свое посещение собора подходил к купели, и творил над ней краткую молитву. Затем он уходил, а воду — воистину обладающую благодатью Его!.. Принимали прихожане, на глазах светлея ликами и сбрасывая накопившуюся усталость, а так же и хвори телесные. Одно лишь было плохо — слишком уж быстро заканчивалась Живая вода…
