Глава 8
Киев
– Повод? Не нужен мне никакой повод! – князь встал и прошелся по горнице.
За последний год он еще больше раздался в плечах, заматерел и отяжелел, но ступал мягко, беззвучно. Даже половицы под ним не скрипели.
– Он хотел тебя отравить, – сказал Святослав, останавливаясь напротив воеводы. – Одного этого достаточно, чтобы я превратил его в падаль!
– Мы не можем быть уверены, что это он, – возразил Духарев. – Кесарь лично принес мне извинения и выплатил виру.
– Он выплатил виру тебе, – холодно произнес князь. – К тому же такую виру, что за простого гридня мало будет. Но ты – мой посол! И мне он ничего не заплатил!
– Хочешь, чтобы я с тобой поделился? – осведомился Сергей.
Глаза великого князя сверкнули. Но ответил он не сразу. Прошелся еще раз, потом уселся в свое «княжье» кресло и только тогда произнес негромко и недобро:
– Не шути так, воевода. Не забывай, с кем говоришь.
Духарев не ответил. Он молча смотрел на князя. Кресло, в котором сидел Святослав, стояло на возвышении, поэтому лица их были вровень.
«Ничего удивительного, – подумал Духарев. – Когда у тебя столько власти, хочется быть не князем над вольной дружиной, а полновластным кесарем».
– Ты можешь приказать мне сражаться, княже, – спокойно сказал Сергей. – Но запретить мне шутить не можешь. Я – варяг, а не холоп. Я говорю, что хочу. Если тебя это оскорбляет, верни мне мою клятву, и мы расстанемся.
– К марам твою гордость! – проворчал Святослав.
Гнев его остыл. Духарев был ему нужен. Возможно, не только как воевода, но и как друг. Это ромейский император не может позволить себе иметь друзей – у него могут быть только подданные.
– К марам твою гордость! Говори, что хочешь, – разрешил Святослав. И тут же скорректировал: – …Но только когда мы вдвоем! И оставь себе эту виру. Свою я возьму сам. – И уже другим тоном добавил: – Я смогу, как думаешь?
– Думаю, нет, – сказал Духарев.
– Почему? – нахмурился князь. – Кесарь Петр стар и слаб. Бояре его не любят. Мне говорили, едва мои лодьи появятся на Дунае, Булгария восстанет.
– Глупости! – возразил Сергей. – Те, кто действительно хотел восстать, уже осуществили свое желание. И Петр разделал их под орех. Да, в Булгарии им недовольны, потому что он выжимает из своих подданных всё, что может. Еще и от ромеев получает, вернее, получал изрядную дань. И тратит эти деньги на войско. Я видел его тяжелую конницу. Она производит сильное впечатление.
– Если Петр так силен, то почему пропустил через свои земли угров? – спросил Святослав.
– А почему бы ему их не пропустить? – усмехнулся Сергей. – Тотош отправился грабить. Не пропусти его Петр, он вполне мог бы обчистить окраины Булгарии. А так он выпотрошил ромейскую Фракию, да еще долю Петру отдал. Ромеи, конечно, остались недовольны, но это их проблемы. За своими перевалами Петр практически неуязвим.
– Но мы-то пойдем не через перевалы! – заявил Святослав. – Мы пойдем водой.
– Вот именно! Это значит, у нас почти не будет конницы.
– Как не будет? А угорская? Такшонь – наш союзник!
– Не совсем.
– То есть как не совсем? – возмутился Святослав. – Я женат на его дочери! Ты сам привез ее ко мне! Такшонь должен стать моим союзником! Его внук унаследует мою вотчину!
– Вот в этом дьюла и сомневается, – заметил Духарев.
– Почему? – нахмурился князь.
– Потому что ты, княже, – тут Духарев на всякий случай понизил голос, чтобы, не дай Бог, не услышали отроки по ту сторону дверей. – …Твой первенец Владимир живет в твоем тереме и воспитывается наравне с внуками дьюлы.
– Он – мой сын, – возразил Святослав, тоже вполголоса. – И он растет настоящим воином. Не худшим, чем Ярополк и Олег!
– Вот этого-то дьюла и опасается.
– Чего он хочет? – напрямик спросил князь.
– Хочет, чтобы ты определил, кому из твоих сыновей где княжить.
– Что еще?
– Еще он опасается, что ты метишь в его наследники.
– Но его родной сын Тотош пока что жив!
– Вот именно, пока! Если Тотош пойдет с тобой – и не вернется…
– …то я как муж дочери дьюлы наследую его земли. Так и будет, можешь не сомневаться! Это мое право, если Тотоша не станет.
– Вот именно. Ты заинтересован в том, чтобы Тотоша не стало.
– Ты думаешь, я убью брата своей жены, чтобы завладеть его землями? – воскликнул Святослав. – Что ты несешь, воевода?
– Так думает дьюла. Я как раз думаю иначе. Потому поклялся Такшоню, что сделаю все, чтобы Тотош остался жив. И я это сделаю, княже! Потому что Тотош – твой брат и мой друг. Потому что Такшонь – не великий князь мадьярский, а всего лишь верховный вождь. И второй после него не Тотош, а мадьярский князь Геза. Тотош может унаследовать отцу – с твоей помощью. Но только он, а не ты. Если Тотош погибнет, мы потеряем союзников и будем вынуждены снова с ними драться, как это было во времена твоего отрочества. Я поклялся, и я сдержу клятву!
– Пусть будет так, – согласился Святослав. – А о том, какие земли я отдам в княжение Ярополку и Олегу, я объявлю весной.
– Ярополку, Олегу и Владимиру, – уточнил Духарев.
– Владимиру? Какое дело дьюле до Владимира?
– Дьюле – никакого. Но он – твой сын. Первенец. И обещает вырасти настоящим воином, ты сам сказал.
– Вот и будет биться в дружине Ярополка. Или свою соберет…
– …и пойдет добывать свой удел у братьев, – закончил Сергей. – В нем твоя кровь, княже! Он не удовольствуется опивками. Дай ему свой стол, чтобы он не чувствовал себя обойденным… и отошли из Киева. Тогда Такшонь твой!
– Совет неплох, – согласился Святослав. – Но кто захочет взять в князья рабичича?
– А вот об этом надо подумать.
– Ладно, думай. А сейчас скажи: с уграми мы возьмем Булгарию?
– С уграми и печенегами – можем, – сказал Духарев. – Если не вмешаются ромеи. А они вмешаются наверняка.
Святослав задумался, подергал ус… И вдруг воскликнул:
– Калокир!
– Что – Калокир? – спросил Духарев.
Он слышал это имя, но сам с сыном херсонского протевона никогда не встречался.
– Калокир! Вот кто мне поможет!
– Уверен? – Духарев мало общался с ромеями, но твердо знал: верить им нельзя. – Я-то его не знаю…
– Узна́ешь, – сказал князь, хитро прижмурившись. – Со временем. А теперь расскажи-ка мне, за что тебя все-таки пытались отравить в Преславе…
– За что? – Духарев дернул себя за ус, вздохнул. – И этого я не ведаю, княже. Но узнаю непременно.
Сладислава вышивала мужу рубаху. Сама вышивала. Отдай швеям – те вместо красивого узора своих языческих оберегов нашьют. А это – грех. Сережа ворчит, мол, полон дом челядинок, а ты сама с иглой сидишь. Но Слада знала: мужу приятней ту рубаху носить, которую она сама украсила. А руками Сладислава работать любила. Еще больше любила, когда муж рядом. Когда, к примеру, играют Сережа с Артемом в «фигуры», а она вышивает или корешки целебные перетирает в ступке. И разговор идет между ними простой и неспешный. Как бы ни о чем…
