— Мы займемся другими туркополами! — сказал Козма, уступая Ги место у станка.
— Они прячутся за пленными.
— Попросим открыться.
— Эй, комтур! — крикнул со стены Сеиф. — Почему замолчал? Что решил?
— Подожди немного! — отозвался Роджер. — Хочу поговорить со своими людьми.
— Говори быстро! — недовольно крикнул Сеиф. — Я могу передумать!
Козма подошел к зубцам.
— Аким! — крикнул он по-русски. — Если ты слышишь меня и способен понимать, переступи с ноги на ногу.
Аким покачнулся и сменил опорную ногу.
— Когда крикну, падай на колени! Понял?
Аким вновь покачнулся. Стоявший за ним туркопол, сердито дернул веревку.
— Что вы там кричите? — с подозрением спросил Сеиф.
— Ты боишься связанных пленников?! — насмешливо отозвался Роджер. — Погоди немного, будет ответ.
Комтур глянул на Ги. Тот поднял побледневшее лицо и кивнул.
— Не выглядывайте между зубцов, пока Сеиф невредим! — велел Роджер, поднимая с мешка заряженный арбалет. — Насторожится. Опасность сердцем чует, ассасинское отродье! Стреляй, Ги!
Оруженосец склонился над арбалетом, сверяя прицел. Хотя люди на верхней площадке донжона напряженно ждали, и громкий щелчок тетивы заставил всех вздрогнуть. Стрела-дротик молнией пронизала пространство двора. Сеиф, настороженно следивший за донжоном, успел заметить ее и мгновенно присел, выставив перед собой щит. Это спасло б его от болта обычного арбалета, но не от пятифутового дротика с тяжелым наконечником. Ги занизил прицел, не рассчитав траекторию; если б Сеиф остался стоять, удар стрелы пришелся меж ног, не доставив туркополу вреда. Но Сеиф присел, и стрела, с лязгом пробив щит, сломала ему руку. Широкий стальной наконечник, войдя в горло туркопола, перерубил шейный хребет. Сеиф не успел даже вскрикнуть. Ударом его отбросило к зубцам, туркопол последним усилием омертвевшего тела попытался выпрямиться и с грохотом свалился на каменные плиты двора.
— На колени, Аким! — закричал Козма, выглядывая с арбалетом меж зубцов. — На колени!
— На колени, Гуго и Бруно! — громовым голосом вскричал Роджер. — Живо!
Иоаким тяжело упал на колени, открыв таившегося за его спиной туркопола. Козма нажал на спусковую скобу, и тяжелый болт с визгом пробил панцирь охранника, войдя в тело мятежника по самую пятку. Туркопол упал. Гуго и Бруно замешкались, не сообразив поначалу, что от них хотят, зато сообразили их охранники. Бросив веревки, они метнулись к двери дворца. Две арбалетные стрелы полетели вслед. Одна, выпущенная Роджером, угодила одному из туркополов под лопатку — он сразу свалился. А вот Ярукташ попал другому в бедро: волоча ногу, туркопол добрался до двери и уже собирался ступить в темный проем, как следующая стрела пробила ему хребет.
— Пятый! — мрачно сказала Стелла, опуская арбалет.
Козма метнулся вниз по винтовой лестнице, Ярукташ — следом.
— Прицел на окна дворца! — зарычал Роджер, мгновенно поняв замысел рыцаря. — Держи лучников!
Два арбалета, взятые наизготовку, нацелились на окна, где могли появиться сарацины с луками. Тем временем Козма с евнухом, сбросив запиравший дверь брус, выскочили во двор. Гуго и Бруно в этот раз оказались понятливее и ждали у донжона, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Козма выхватил острый сарацинский нож и мгновенно освободил их от пут.
— За мной! — велел свирепо.
Оба оруженосца послушно побежали за ним. Иоаким так и не поднялся с колен, и подбежавший первым Ярукташ присел рядом, укрывая себя и рыцаря предусмотрительно захваченным в донжоне щитом. Гуго и Бруно подхватили раненого под руки и потащили к башне. Козма, вытащив саблю, прикрывал отступление, Ярукташ со щитом следовал в арьергарде.
Никто не выстрелил в их сторону. У дверей донжона евнух остановился.
— Пойду к ним, господин! — сказал, кивнув в сторону дворца.
— Тебя убьют!
— Они могли это сделать, но не стали. Это мои воины, они привыкли слушаться…
Козма поручил Иоакима заботам прибежавшей Стеллы, а сам взбежал наверх.
— Думаешь, у евнуха получится? — спросил все понявший Роджер. — Как бы он сам не захотел в эмиры…
— Он мог сделать это раньше. А сейчас… — Козма выразительно посмотрел во двор, где в уродливых позах застыли убитые туркополы и сарацины.
Ярукташ появился во дворе на удивление скоро.
— Мои люди просят разрешения уйти из замка! — крикнул, задрав голову к верхней площадке донжона.
— Я не могу этого позволить! — ответил Роджер. — Они расскажут Саладину, сколько нас.
— Им не понравятся твои слова, господин. У них луки и много стрел.
— Ночью, когда от луков толку мало, мы спустимся и всех зарежем. Нас теперь больше, а как мы деремся, они имели возможность убедиться.
— Что им предложить?
— Даю слово, что никто не будет наказан. Сарацин отведут обратно в подземелье, но будут хорошо кормить, давать вино и сикер. Как только осада закончится, всех отпустят без всякого выкупа. При этом каждый получит обратно своего коня и оружие.
Ярукташ исчез во дворце и обратно появился уже не один. Сарацины, выходившие во двор, складывали у дверей оружие и, мрачно поглядывая на франков, отходили в сторону. Успевшие вооружиться Гуго и Бруно, а также Роджер и Ги отвели их в подземелье. Туда же препроводили раненого Ахмета — единственного сарацина, не принявшего участия в мятеже. Ахмет по пути рыскал глазами по сторонам, надеясь увидеть Козму, чтоб вступился, но Козма в это время занимался Иоакимом. У друга оказалась разбитой голова, но череп, к счастью, не проломили. Козма наложил швы, забинтовал другу голову, после чего отпущенные на волю слуги (их мятежники просто заперли в одной из комнат) перенесли раненого в покои. Иоаким то и дело впадал в забытье, его стошнило, из чего Козма сделал мрачный вывод: сотрясение мозга.
Азни постепенно оживал после мятежа. Слуги убрали со двора трупы туркополов и сарацин. Они хотели выбросить их в пропасть, но Козма запретил. Вспомнив о чудачестве Сеифа, он велел похоронить сарацин по мусульманскому обряду, для чего вызволить на время парочку пленных. Покойных христиан поручили попечению отца Лотаря, который спокойно проспал всю ночь в своей коморке при церкви, где его никто не обеспокоил. Ко всеобщему удивлению, пострадавших от мятежа оказалось меньше, чем думалось. В одной из комнат дворца был обнаружен связанный по рукам и ногам Рено, избитый в кровь, но живой. Алиенора, убежавшая со стены сразу после смерти Сеифа, заперлась в своих покоях и не выходила. Никто и не спрашивал ее распоряжений: всем командовали Роджер и Козма, которых слуги замка, узнавшие о странном замужестве вторично овдовевшей баронессы, молчаливо признали своими хозяевами.
