Нет, на гулянку это непохоже. В кабинете могут прибрать, но находиться там лишнее время запрещено даже самым близким людям. Тому же Ваське. Или Ахмеду.
Гости? Какие? Их бы, кстати, тоже поместили в гостевых комнатах, но не в святая святых хозяйских апартаментов.
Лихорадочно начал перебирать варианты. Разбойное нападение? Угу. В доме находятся несколько денщиков и Василий. Уж они бы не позволили бандитам врываться в усадьбу.
Но кто тогда? Молодцы Ромодановского? Эти могут все, и никакой закон им не писан.
В некоторой тревоге подъехал к дому, перебросил поводья Ахмеду, а сам торопливо ворвался в дом.
У самых дверей меня встретил Василий. Вид у бугая был сконфуженный, и сразу стало ясно: на самом деле случилось нечто, не предусмотренное никакими моими наставлениями. Мне показалось даже, что в глазах Васьки промелькнуло некое подобие страха. Чувство, которое он не выказывал ни при встречах с царем, ни при рейде на Кафу, ни при каперском морском походе.
– Я не виноват, барин! Они ворвались в дом да еще угрожали.
Это отдавало каким-то детским лепетом. Мечтательность с поразительной быстротой уступила место гневу. Я едва сдерживался, чтобы не наорать на слугу. Лишь сбросил плащ и быстро взлетел по лестнице на второй этаж.
Дверь на женскую половину была закрыта. Кажется, наглухо. Никто не пытался осторожно выглянуть, подслушать. Только непонятно было: спят уже или пребывают в тревожном ожидании.
Сзади громогласно топал Василий. Я проскочил приемную и ворвался в свой кабинет.
Ожидалась никогда не виденная, но все же штампованная картинка: несколько человек торопливо перебирают мои бумаги, сортируя те, в которых может быть какой-нибудь компромат. Выдвинутые ящики секретера, перевернутый невесть для чего стол и тому подобная дребедень. Самое главное – непонятно, как себя вести? Драться? В одиночку с целым государством? Покорно опустить голову при нынешних методах допроса?..
Конечно, никто не копался в вещах. Да и не было в кабинете нескольких человек. Одинокая женская фигура, вставшая с кресла при моем появлении.
На меня взглянули знакомые глаза, и гнев куда-то уплыл, словно его никогда не было.
– Я говорил, барин, а в ответ… – попытался пробубнить сзади Василий.
Я прикрыл дверь, оставив его с той стороны. Еще успел взглянуть так, что, думается, надолго отбил охоту соваться без спросу к хозяину.
– Леди… – больше слов у меня не нашлось.
Мэри молчала. Она лишь стояла и смотрела на меня с каким-то непонятным выражением, в котором были перемешаны грусть, страдание, смущение, ожидание и многое другое.
А может, я абсолютно не понял значение взгляда. Приписал желаемое и воображаемое, а на деле было нечто иное. Женщин порой трудно понять. Особенно когда их не ждешь.
Мир чуть расплывался перед глазами. Шумело в ушах. Что-то с силой било изнутри по ребрам.
Мэри стояла все так же молча и неподвижно. Я не выдержал, сделал несколько шагов в ее сторону и опустился перед ней на колени. Лишь руки не осмелился поднять.
Мэри осторожно запустила ладони в мои волосы. Ладони были холодны. Наверняка леди приехала незадолго до моего приезда, иначе успела бы согреться хоть немного.
– Встаньте, Командор, – слова прозвучали почему-то по-русски, хотя с очень сильным акцентом.
Я перехватил одну из ладоней и осторожно припал к ней губами. Пахнуло морозцем и какими-то духами.
– Встаньте, – повторила Мэри уже на английском.
Кажется, я подхватил ее, отнес на диван. Оказались же мы на нем, сидящие рядом, причем женская голова уютно покоилась на моем плече, а я руками и губами пытался согреть нежные ладони.
Невероятно, мы оба молчали. Слова были ненужными там, где люди чувствуют друг друга.
Так длилось очень долго. Мы были вместе, а больше ничего не требовалось.
– Я так ждала… – очень тихо произнесла Мэри.
Показалось, будто она тихо плачет. Пришлось бережно коснуться губами ее волос. Лицо англичанки оказалось рядом с моим, а в следующий момент наши губы слились в обжигающем, лишающем дыхания поцелуе.
Вопреки всему, что говорят о дочерях Альбиона, Мэри оказалась неожиданно страстной, как дочери юга.
Где-то под самое утро я, кажется, задремал, и тотчас послышался далекий крик первого петуха.
В первый момент я не понял, где нахожусь. Каюсь – даже не был до конца уверен, было случившееся явью или сном. Но рядом полыхало жаром женское тело. Голова покоилась на моем плече, рука и нога были закинуты на меня, словно Мэри боялась, что я исчезну, и таким образом стремилась удержать, не дать ускользнуть из объятий.
Вторично пропел петух, и словно эхом где-то прогрохотал барабан. Поневоле вспомнились намеченные на сегодня учения.
Я попытался осторожно выбраться из сладострастного плена, но Мэри только прижалась крепче и что-то пробормотала во сне.
Пришлось освобождаться медленно, стараясь в то же время не разбудить.
Попутно я отметил, что мы по-прежнему находимся в кабинете все на том же диване. Хорошо хоть, что я в последнее время частенько ночевал здесь и потому тут хоть было постельное белье. Хотя вспомнить, когда я его расстелил, было трудно. Да и не нужно по большому счету.
Зато в неярком свете лампады я впервые обратил внимание на лицо Мэри. Оно было одухотворенным и счастливым, разнеженным, каким я не видел его никогда. До сих пор мы гораздо чаще встречались как враги. Если же нет, то все равно между нами оставалась какая-то напряженность.
Наверно, я все-таки где-то поторопился. Мэри потянулась, обхватила меня покрепче, а потом, еще сонная, прижалась ко мне поцелуем.
Ох, как мне не хотелось выбираться из постели!
Я ответил, но нашел в себе силы наконец выскользнуть и принялся торопливо одеваться. Вернее – искать предметы одежды и уж потом напяливать их на себя.
Внезапно я почувствовал на себе внимательный взгляд и повернулся.
Мэри проснулась и теперь наблюдала за мной.
– Мне надо идти. Я вернусь к полудню.
Большинство моих бывших современниц легко обиделись бы на такое заявление, но воспитание здесь было другое, и то, что мужчина обязан в первую очередь выполнять свои дела, воспринималось совершенно естественно.
Должно восприниматься. Мэри натянула одеяло до подбородка и продолжала молчать.
И тут я понял. Леди столько доставалось в жизни, что она наверняка думает: я получил желаемое и теперь буду относиться к ней иначе. Мелькнула мысль приставить к дверям караул из самых надежных людей. И тут же вспомнилось кое-что из прошлого. Еще вопрос: удержат ли не ожидающие подвоха мужики бывшего грозного Ягуара?
– Мне действительно надо. Прошу вас, Мэри, дайте мне слово, что обязательно дождетесь меня.
