Джейс ощутил подступившую дурноту. Саймон еще жил. Но какую-же он должен испытывать боль! Он не может регенерировать, не может залечить раны без…
Без крови.
Джейс отпустил воротник Саймона, зубами задрал рукав и глубоко рассек себе руку вдоль предплечья зазубренным концом железного прута. Из раны выступила кровь. Джейс чувствовал ее резкий медный запах. Прут выскользнул из пальцев и с металлическим звоном упал на пол.
Саймон не двигался. Кровь уже бежала ручьем по саднящему запястью. Джейс поднес руку к самому его лицу, так, чтобы капли падали прямо в рот. Никакой реакции. Тогда Джейс приблизился вплотную, прижал порез к губам Саймона и прошипел, выдыхая облачка пара:
– Да пей же ты, идиот! Пей, тебе говорю!
Сначала ничего не произошло. Потом Саймон закрыл глаза, и Джейс ощутил в запястье резкий укол. Саймон впился в его руку выше локтя, выгнул спину и вонзил клыки еще глубже. Руку обожгла боль.
– Эй-эй, полегче! – сказал Джейс.
Саймон уставился на него темными глазами. Белков уже не было видно, щеки покрылись лихорадочным румянцем. Он разжал хватку и оскалился, обнажив обагренные клыки.
– Саймон?
Джейс даже не успел опомниться. Саймон с невероятной скоростью вскочил, сшиб его на пол, навалился сверху и вонзил зубы ему в шею. В ушах звенело. Джейс попытался вырваться, но безуспешно – Саймон прижимал его к полу стальными руками, крепко вцепившись пальцами в плечи. Боль ослабла, притупилась и стала почти приятной – как бывает приятным обжигающее прикосновение стило. Накатила сонная истома, мышцы расслабились, Джейс перестал отталкивать Саймона – скорее наоборот, притягивал ближе. Замедлялось и угасало сердцебиение, зрение туманилось, перед глазами возникала мерцающая тьма, и это было очень странно и очень красиво. Он закрыл глаза и…
Шею резанула острая боль. Джейс вскрикнул и очнулся. Саймон сидел у него на груди, прижимая ладонь к губам. От жутких ран не осталось даже следа, только свежая кровь пятнала футболку.
Сонное оцепенение прошло – заныли ушибленные плечи, рассеченая рука, прокушенная шея. В ушах перестала стучать кровь, но Джейс знал, что сердце в груди продолжает биться.
Саймон отнял руку ото рта, клыки уже спрятались.
– Я чуть не убил тебя! – прошептал он извиняющимся голосом.
– Я чуть тебе этого не позволил, – сказал Джейс.
Саймон булькнул, скатился с Джейса и рухнул на пол, съежившись. Сквозь бледную кожу на его шее просвечивали вены – голубоватые и лиловые. Вены, полные крови.
Моей крови. Джейс сел, нашарил за поясом стило и принялся выводить на плече «иратце». Стило двигалось тяжело и медленно, как будто он тащил свинцовую трубу по футбольному полю. Голова раскалывалась. Джейс закончил руну и прислонился к стене, тяжело дыша. Моя кровь в его жилах.
– Прости меня, – произнес Саймон. – Я очень, очень виноват…
Исцеляющая руна начала действовать, боль постепенно уходила, в голове у Джейса прояснилось, и сердцебиение пришло в норму. Он осторожно встал, ожидая приступа головокружения. Саймон все так же сидел на полу, опустив глаза. Джейс рывком поднял его на ноги:
– Хватит извиняться. Пошли. Валентин похитил Клэри, время дорого.
Как только пальцы Клэри сомкнулись на рукояти Меча смерти, их пронзил леденящий холод, и Клэри вскрикнула от боли. Валентин с интересом наблюдал, как она отчаянно пытается удержать Меч в немеющих руках. Клинок выскользнул и со звоном упал на железный пол. Молниеносным движением Валентин подхватил его.
– Ты и в самом деле думала, что я подпущу тебя к оружию, которое ты сможешь обратить против меня? – спросил он с отвращением. – Ты, видимо, не поняла ни единого слова из того, что я тебе говорил. Неужели только один из моих детей способен осознать истину?
На ладони Клэри краснел саднящий рубец. Она сжала руку в кулак, почти радуясь боли.
– Если ты про Джейса, то он тоже тебя ненавидит!
Валентин поднял меч. Острие уперлось Клэри меж ключиц.
– Все, тобой я уже сыт по горло.
Стоило Клэри сделать вдох, как острое лезвие рассекло кожу, и по груди побежала алая струйка. От прикосновения Меча по телу разливался леденящий холод, как будто кровь в жилах застыла и сковала руки и ноги.
– Главная твоя беда – дурное воспитание, – произнес Валентин. – Твоя мать всегда отличалась упрямством. Я полюбил ее в том числе за это. Не ожидал, что она отступится от своих убеждений.
Клэри смотрела на отца, и в голову ей пришла очень странная, пугающая мысль. Когда она встретила его в прошлый раз, в приюте Ренвика, Валентин еще пытался произвести впечатление на Джейса. Сейчас он уже не прилагал к этому никаких усилий, и как только сошла позолота харизмы и обаяния, оказалось, что под ними пустота. Его глаза напоминали дыры, пробитые в глазницах полой статуи, – в них не было ничего, кроме тьмы.
– Скажи мне, Кларисса, твоя мать вообще когда-нибудь упоминала обо мне?
– Она говорила, что ты умер! – ответила Клэри и прикусила язык, чтобы не выпалить, как ей жаль, что это не так. Впрочем, Валентин и сам прочел все невысказанное в ее взгляде.
– И она никогда не говорила, что ты другая? Особенная?
Клэри сглотнула, и лезвие меча вонзилось еще на пару миллиметров.
– Она не сказала мне, что я нефилим.
– А тебе известно, по какой причине твоя мать сбежала от меня?
Горло щипало от слез, дыхание перехватило. Клэри всхлипнула и спросила:
– А что, причина всего одна?
Валентин пропустил колкость мимо ушей.
– Она обвинила меня в том, что я превратил ее первенца в чудовище, и сбежала, чтобы не дать мне сделать то же самое со вторым ребенком. С тобой. Но было уже слишком поздно.
Клэри так замерзла, что не осталось сил даже дрожать. Она чувствовала, что все тело вот-вот обратится в лед.
– Мама никогда бы так не сказала. Джейс не чудовище. И я тоже.
– Я говорю не о…
Железный люк в потолке с грохотом распахнулся, и через него скользнули две темные фигуры. В первой Клэри узнала Джейса – уверенную грацию его движений она бы ни с чем не перепутала. Он спрыгнул прямо за спину Валентину легко и ловко, как стрела, выпущенная в цель. В руке от сжимал окровавленный стальной прут с угрожающе зазубренным концом.
Вторая фигура спрыгнула рядом с Джейсом – если не с той же грацией, то, по крайней мере, так же легко. Вглядываясь в стройный силуэт и темные волосы, Клэри подумала, что это Алек. Но когда в скудном свете ей наконец удалось рассмотреть его лицо, Клэри тут же забыла и о Мече, и о холоде, и о боли – обо всем.
– Саймон!
Их взгляды встретились, и по лицу Клэри хлынули слезы облегчения – она даже не стала утирать их.
