– Саймон!
Их взгляды встретились, и по лицу Клэри хлынули слезы облегчения – она даже не стала утирать их.
Валентин обернулся, и впервые на его лице промелькнуло самое настоящее, искреннее изумление. Забыв про Клэри, он опустил Меч и шагнул к Саймону и Джейсу.
Как только острие Меча перестало касаться горла, леденящий холод покинул Клэри, а вместе с ним и все силы. Ноги подкосились, и девушка тяжело осела на пол, дрожа как осиновый лист. Вытирая мокрые щеки, она заметила, что кончики пальцев стали совсем белыми.
– Что ты с ней сделал?! – с ужасом вопросил Джейс.
Валентин уже опомнился от первого потрясения и ответил с ледяным спокойствием:
– Пока ничего.
К удивлению Клэри, от этих слов Джейс заметно побледнел.
– Вообще-то, мне следует задать тебе тот же вопрос, Джонатан, – продолжал Валентин. Он обращался к Джейсу, хотя смотрел при этом на Саймона. – Почему эта тварь еще жива? У вампиров легко затягиваются раны, но только если в теле у них достаточно крови. У этого крови почти не оставалось.
– «Тварь» – это про меня? – поинтересовался Саймон незнакомым тоном. Огрызающийся ребенок исчез, его место занял человек, имеющий право говорить с Валентином Моргенштерном на равных. – В таком случае тварь жива. Несмотря на твои старания.
– Заткнись, сам разберусь, – бросил ему Джейс. Глаза у него потемнели. – Я напоил Саймона своей кровью, чтобы не дать ему умереть.
И без того жесткое лицо Валентина вовсе окаменело.
– Ты добровольно разрешил вампиру пить из тебя кровь?
Саймон не мигая смотрел на него, и в глазах у него была настоящая ненависть. Джейс помедлил и произнес осторожно:
– Да.
– Ты даже представить не можешь, что ты наделал, – провозгласил Валентин замогильным голосом. – Ты даже не можешь представить!
– По-крайней мере, я спас жизнь, которую ты пытался отнять.
– Ты спас не человека. Ты воскресил монстра, способного лишь убивать. Такие, как он, всегда испытывают лютый голод…
– Да, я сейчас голоден, – подтвердил Саймон и улыбнулся, выпустив острые клыки. – Не отказался бы от крови. Жаль только, твоя кровь не пойдет в горло, мерзкий кусок…
Валентин расхохотался:
– А ты попробуй, нелюдь. Мэллертах сожжет тебя заживо.
Джейс посмотрел на Меч, а потом в глаза Клэри, и, прочтя в его взгляде немой вопрос, она крикнула:
– Меч не обращен! Он не смог убить Майю! Ритуал не завершен!
Валентин обернулся к ней, улыбаясь, и слегка качнул Меч в ее сторону. А потом какая-то неодолимая сила отбросила Клэри назад будто взрывной волной, ударила об пол, подкинула в воздух и безжалостно швырнула о переборку. Клэри скорчилась на полу, от боли не в силах вдохнуть.
Саймон побежал к ней, но Валентин взмахнул Мечом и поднял стену ревущего пламени, обдав Саймона жаром и сбив с ног.
Клэри с трудом приподнялась на локтях. Перед глазами все плыло. Удар головой был очень силен, накатывала дурнота.
Огненная стена начала угасать, но Саймон все еще лежал на полу без движения. Валентин бросил на него быстрый взгляд и приказал Джейсу:
– Ты еще можешь исправить то, что натворил. Убей это исчадие!
– Нет, – прошептал Джейс.
– У тебя в руке оружие. Вонзи его твари в грудь. Вот и все – одно простое движение.
Джейс спокойно встретил взгляд отца:
– Я видел Аграмона. Он встретил меня в твоем обличье.
– Ты видел Аграмона? – переспросил Валентин, шагнув навстречу сыну. – И выжил?
– Я его убил.
– Ты убил Демона Страха, но не хочешь убить единственного вампира, даже по моему приказу?
Джейс смотрел на отца без всякого выражения:
– Да, он вампир. Только у него есть имя. Его зовут Саймон.
Валентин встал перед Джейсом, Мэллертах пылал в его руке черным огнем. Клэри с ужасом подумала, что отец сейчас заколет Джейса – и тот даже не будет сопротивляться.
– Так, значит, ты не передумал? – спросил Валентин. – Значит, это было твое последнее слово и ты не жалеешь, что ослушался меня?
Очень медленно Джейс покачал головой. В одной руке он по-прежнему сжимал стальной прут, а второй украдкой вытаскивал что-то из-за пояса, внимательно глядя в глаза отцу. Клэри надеялась, что Валентин ничего не заметил.
– О, я очень жалею, что ослушался тебя, отец.
У Клэри упало сердце. Неужели он сдается? Неужели думает, что так сможет спасти их с Саймоном?
Валентин просветлел:
– Джонатан…
– Я очень жалею – и готов ослушаться снова. Прямо сейчас.
И он молниеносным движением что-то бросил в сторону Клэри.
Мамино стило.
– Стило? – усмехнулся Валентин. – Это шутка? Или ты наконец…
Конец фразы Клэри уже не услышала. Она рывком приподнялась, вскрикнув от боли, сморгнула выступившие слезы и дрожащей рукой схватила стило. Как только пальцы сомкнулись на нем, Клэри услышала мамин голос, так четко и ясно, будто мама была совсем рядом. Ты знаешь, что делать.
Лихорадочно стиснув стило, Клэри села. Боль волной хлынула от головы по позвоночнику. Клэри не стала обращать на нее внимания. Нефилим должен привыкать к боли. Откуда-то издалека Клэри слышала голос Валентина, его приближающиеся шаги. И тогда она метнулась к переборке и стала чертить руну – так яростно, что металл зашипел под кончиком жезла.
Окружающий мир отступил и померк, как всегда происходило, стоило Клэри начать рисовать. Остались лишь она сама, стило и железная стена. Клэри вспомнила, как чертила открывающую руну на решетке камеры, в которой держали Джейса, и шептала: «Открывайся, открывайся, открывайся!» Ей удалось открыть дверь и разбить оковы Джейса. Тогда она не вкладывала в руну даже десятой, сотой доли того гнева, ярости и любви, которые вкладывала сейчас. Руки обжигала боль, но Клэри с криком продолжала выводить на стене черные обугленные линии. Открывайся!
Через стило выплескивалось все отчаяние, разочарование и злость. Открывайся! Вся любовь, вся радость от того, что Саймон жив, все надежда на лучший исход. Открывайся!
Наконец ее рука поникла. Руна была закончена. Пару секунд Джейс, Валентин и даже Саймон в полном молчании смотрели на пылающий на железной переборке знак. Потом Саймон спросил, обращаясь к Джейсу:
– Что это значит?
Ему ответил Валентин. Он не сводил глаз со стены, и на лице у него отражалась смесь ужаса и радости победителя, восторга и отчаяния.
– Это значит «мене, мене, текел, упарсин».[5]
– Вовсе нет! – возразила Клэри, с трудом поднимаясь на ноги. – Это значит «открывайся».
Валентин посмотрел на нее:
– Клэри…
Его слова потонули в скрежете металла. Переборка, состоявшая из стальных листов, смялась, из нее вылетели заклепки, державшие листы вместе, и внутрь хлынули струи воды. Крик Валентина едва слышался за оглушительным грохотом – корабль разваливался на части. Все гвозди, болты и клепки, державшие детали вместе, начали вырываться на свободу из гнезд и пазов.
