— Викентий Зиновьевич, — тихонько позвал я.
Канареев тут же вырос за спиной:
— Слушаю, Алексей Александрович.
— А не припомните ли, в каких случаях я требовал от вас непременного доклада?
Он мгновение помялся.
— Алексей Александрович, если вы о…
— Я задал вопрос, — оборвал его я.
Канареев напрягся, но голос его, когда он начал отвечать, звучал спокойно и сухо:
— В случаях, связанных с религией, идеологией, крупными персонами и финансовыми структурами и… затрагивающих ближний круг.
— Надо же, — я тоже отозвался совершенно спокойным голосом, услышав который, однако, Канареев напрягся еще сильнее, — не забыли, значит. Ну, тогда пойдемте, поговорим. Не на улице же…
Утро оказалось очень забавным. Как выяснилось, едва я встал, меня соизволила посетить мисс Лоутон. Причем сначала она прибыла в поместье глубокой ночью на ландо. Но охрана не пропустила ее даже через первый периметр. Не положено — и всё тут. Сработано было очень наглядно: один из патрульных лихо сдернул ее кучера с козел и уложил носом в пыль, под дула винтовок Бердана, а старший патруля, забравшись внутрь и ощупав колючим взглядом внутренности ландо (а заодно и соблазнительную фигурку пассажирки, хотя что там было видно, в темноте-то), посоветовал ей вернуться в Крюгерсдорп и заночевать там, поскольку ночью доступ в пределы штаб-квартиры запрещен. И никакие ссылки на наше близкое знакомство мисс Лоутон не помогли, о чем она, кипя от возмущения, и рассказывала мне на нашем совместном завтраке. Вот ведь неугомонная, не поленилась вскочить ни свет ни заря, поднять с постели парикмахера, сделать прическу и примчаться к воротам штаб-квартиры к восьми утра, прямо к их открытию. Да уж, когда срывается так хорошо продуманный сценарий (несчастная усталая девушка после долгой дороги) — поневоле возмутишься.
— Мисс Лоутон, я так и не понял, как мне к вам относиться — как к милой светской даме моего круга или как к репортеру? — светским тоном осведомился я, когда она чуть успокоилась. — Если как к репортеру, то меня удивляет ваше возмущение. По-моему, вы ухватили отличный сюжет. Ну как же — мрачная, окруженная стенами обитель сумрачного русского сфинкса, охраняемая сворами его верных псов, и отважная дама-репортер, не убоявшаяся приблизиться к ней в ночи!
Мисс Лоутон несколько мгновений недоуменно смотрела на меня… и весело расхохоталась. А я любовался ею. Смех ей очень шел. Впрочем, вероятно, смех идет любой девушке, да и вообще любому человеку. Смеясь, мы становимся милы и непосредственны, как дети. Ну, конечно, если это добрый и искренний смех. У нее был именно такой…
— А вы правы, мистер Романов. Эх, жаль, я не додумалась сразу. Но… это имеет смысл только в том случае, если вы дадите мне интервью. Итак?
Я усмехнулся:
— Хорошо. Я дам вам интервью, но при одном условии. Я дам его лично вам, больше никого рядом с нами не будет. И я дам его на русском языке.
— На русском? — Мисс Лоутон недоуменно вскинула брови. — Но я же не знаю русского…
Я пожал плечами, продолжая невозмутимо намазывать масло на хлеб.
— Вы… вы… — Девушка вскочила, испепеляя меня взглядом своих чудесных глаз.
Боже, как она была хороша! Я почувствовал, как у меня оторвалась и отлетела пуговица на ширинке «трансваальских штанов» (а что, умный предприниматель использует любую возможность сделать промоушен продукции своих предприятий). Черт, надо было сразу сказать Кацу, чтобы ставил не пуговицы, а крючки. Вот пожалуйста, мне теперь в ее присутствии из-за стола не выйти.
— …вы несносный, самодовольный и глупый самец! Видеть вас больше не желаю!
— Викентий Зиновьевич! — взревел я.
— Да, ваше высочество.
— Наша гостья собирается обратно. Готова ли ее коляска?
— Да, ваше высочество.
— Прошу простить, мисс, — мило улыбнулся я. — Вас проводят. А мне, увы, стоит побыстрее закончить завтрак. У меня сегодня еще очень много дел.
Боже, я никогда не видел такой гримасы ярости на женском лице. Даже когда общался с Колькиной бывшей. Впрочем, Колькина бывшая была особой прагматичной и демонстрировала ярость только в том случае, когда это могло помочь ей чего-нибудь добиться. Что явно не мой случай. Эшли же просто ярилась. И в этой ярости она была еще более прекрасна…
Так что меня отпустило уже после того, как я допил чай. То есть минут через пятнадцать. Ей-богу, чуть в штаны не кончил, как подросток… Но к тому моменту, как вернулся Канареев, я уже успокоился.
Бывший штабс-ротмистр вошел и молча остался стоять у двери. Вчерашняя выволочка явно пошла ему на пользу. А то что-то он слишком много стал на себя брать.
— Ладно, Викентий Зиновьевич, — махнул я рукой, — не куксись. Садись, попей чайку.
— Благодарю, ваше императорское высочество, я уже сыт.
— Я сказал — садись, — чуть напряг голос я.
Канареев сел.
— Викентий Зиновьевич, — спокойно начал я. — Вы знаете, что я здесь не просто золото добываю. Каждый грамм добытого золота у меня в голове уже давно расписан и будет потрачен на благо России. Поэтому я должен четко отслеживать все моменты, которые могут привести к тому, что у нас начнутся трудности с этим самым процессом добывания золота. Именно поэтому я и поставил вам такие ограничения. Вы можете сказать, что точно исполнили мои указания?
— Никак нет, ваше императорское высочество. — Канареев снова вскочил на ноги.
— Так, может, вы скажете, что в этих вопросах более опытны, чем я? Обладаете большими связями во властных кругах этой страны? Или большими возможностями реагирования на ситуации? — поинтересовался я, в упор глядя на него и как бы не замечая того, что он вскочил.
— Никак нет, ваше императорское высочество.
— Ну так откуда обиды-то? — досадливо спросил я. — Вы оплошали. Я, как ваш руководитель, указал на вашу оплошность. А вы тут передо мной гимназисточку после первого в ее жизни раза играете…
Канареев еще несколько мгновений ел меня глазами, а затем не выдержал и рассмеялся:
— Прошу простить, Алексей Александрович, действительно поддался глупой обиде. Все понял. Более не повторится.
— Ну вот и ладно, — кивнул я. — Готовь конвой — поедем окунаться в гущу жизни. — А после короткой паузы добавил: — И узнай о ней всё. Кто такая на самом деле, откуда, когда, зачем и что любит. Только действительно всё, ясно? Если будет нужно, отправь человека в САСШ, в Саванну. С фотографией.
Канареев молча наклонил голову.
Полторы недели я инспектировал компанию, то торча с Кацем над приходно-расходными книгами, то мотаясь по рудникам и приискам. За это время пришел еще один пароход из САСШ с оборудованием для приисков, и инженеры приступили к разворачиванию еще одной механизированной ветки добычи. А в золотохранилище добавилась тонна с лишним драгоценного металла. Причем почти полтора пуда золота принесли торговля и сфера услуг… После чего я собрал совещание узкого круга.
