«Командный пункт» Голубева произвел на Еременко неизгладимое впечатление! За два месяца новый командир корпуса (точнее, инженерный батальон по его приказу) сумел соорудить настоящий укрепленный узел площадью в два гектара, обнесенный тремя рядами колючей проволоки и прикрытый несколькими ДЗОТами и зенитной батареей. Посредине этой полевой крепости стоял рубленый пятистенок, украшенный русской резьбой. И отдельный барак для ординарцев, кухни, охраны и прочей обслуги. Кроме того, на территории «КП» находились скотный двор и птичник, в которых содержались коровы (для свежего молока и масла), овцы (для шашлыков), свиньи (для колбас и окороков) и куры. А также небольшой коптильный заводик.
И это в то время, когда (согласно донесению начальника особого отдела) соединения и части корпуса (за исключением штакора и службы тыла, ясное дело!) испытывали серьезную нехватку во всех видах довольствия. А особенно - вещевого (зимнее обмундирование) и продовольственного! Накопленные запасы на складах не соответствовали потребности, а подвоз был крайне недостаточен из-за безобразного состояния дорог и отсутствия необходимого количества транспорта.
Еременко до революции тоже служил в царской армии. Как и Голубев. Но, в отличие от «ихнего благородия», был рядовым. И эту «белую кость» (в смысле, сволочь золотопогонную) ненавидел искренне и люто. И рубил безпощадно. В Первой Конной. Вместе с товарищем Сталиным, Ворошиловым, Буденным и Тимошенко! И военспецам тоже никогда не верил. Потому что, сколько волка ни корми, он все равно по-волчьи выть будет. Пока не издохнет! Не случайно все эти «спецы» (командарм Шапошников - исключение, которое лишь подтверждает правило) оказались врагами народа!
О прибытии командующего Голубеву доложили, как только приземлился самолет. Но было уже поздно.
Во время доклада командир корпуса все время путался и перескакивал с одного на другое, то и дело сбиваясь на скороговорку. У него заметно тряслись руки. И градом катился пот. То ли оттого, что в избе было жарко натоплено. То ли оттого, что весу в нем было девять с лишним пудов (при среднем-то росте!). А может, от страха.
Широкое, квадратное лицо Еременко потемнело. На скулах играли желваки. И без того маленькие, колючие глаза сузились, превратившись в щелки. Было видно, что он едва сдерживается…
Но хватило его ненадолго. Не дождавшись окончания доклада, он подскочил к Голубеву и ударил его кулаком по лицу. С размаху. И еще! И еще раз! И снова!
- Р-р-растреляю! - рычал Еременко. - Твар-рь! Зажр-р-рался тут! Сволочь!
Комдив втянул голову в плечи, даже не пытаясь оказать сопротивление. И только всхлипывал при каждом ударе. Размазывая кровь по разбитой физиономии. А Еременко месил его как грушу. И матерился на чем свет стоит.
Все, кто находился рядом, онемели от неожиданности. Но вмешаться и остановить воспитательный процесс никто не посмел. Даже военком корпуса бригадный комиссар Шабалов. Который справедливо опасался оказаться следующим. Воспитуемым.
Потому что военный комиссар вместе с командиром несет полную ответственность за состояние и боеспособность соединения и за успешность его действий в бою. И обязан участвовать в разработке каждого решения и подписывать все боевые приказы совместно с командиром. И если командир несет единоличную ответственность за оперативное руководство войсками, то военный комиссар отвечает за четкую и безперебойную работу тыла на всех этапах боя.
Так что Шабалов опасался не зря. Но на этот раз обошлось. Все шишки (то бишь, синяки) достались Голубеву. Который был отстранен от должности. И откомандирован. В смысле, этапирован. В Петрозаводск. В распоряжение командующего фронтом. До выяснения. Причастности и степени виновности.
Наведя в корпусе порядок и убедившись, что начштаба комбриг Понеделин, назначенный ВРИД комкора, должным образом осознал и полностью уяснил необходимость немедленного исправления ситуации (в том числе, передислокации штакора в Питкяранта), командарм вылетел в штаб фронта. Для решения вопроса о скорейшей высадке морского (точнее, озерного) десанта в тыл загнанного в угол и озверевшего противника…
Командующий Ладожской военной флотилией капитан первого ранга Трайнин времени даром не терял. Понимая, что еще одного провала ему уже не простят.
За неделю, прошедшую с момента побоища в Саунасаари, Трайнину ни разу не удалось поспать более четырех часов подряд. Зато теперь его флотилия была во много раз сильнее, чем в первый день наступления.
Во-первых, в Шлиссельбург пришли обещанные комфлота корабли. Канонерка «Сестрорецк» (однотипная с «Ораниенбаумом», который был уже снят эпроновцами с камней, отбуксирован и спешно ремонтировался), сторожевой корабль «Пурга» (водоизмещение - шестьсот тридцать тонн, скорость - двадцать один узел, вооружение - трехтрубный торпедный аппарат, два сто и два сорока пяти миллиметровых орудия), два новейших быстроходных тральщика «Шкив» и «Гафель» (водоизмещение - четыреста сорок пять тонн, скорость - восемнадцать с половиной узлов, вооружение - одно сто и одно сорока пяти миллиметровое орудие). И четыре морских охотника.
Особенно командующего радовал тот факт, что все эти корабли (за исключением «Сестрорецка») были специальной постройки, а их экипажи (включая и «Сестрорецк») были укомплектованы настоящими военными моряками.
Во-вторых, морские охотники, получившие повреждения первого декабря, а также тральщики «Москва» и «Видлица», поврежденные второго, были уже отремонтированы и встали в строй. Кроме того, было закончено переоборудование всех остальных мобилизованных судов Северо-Западного речного пароходства. В результате флотилия пополнилась еще шестью тральщиками и тринадцатью сторожевиками. Боевая ценность которых, к сожалению, была невелика. Однако нести сторожевую службу и перевозить десант они могли. А большего от них и не требовалось.
В-третьих, шестого декабря на аэродроме под Шлиссельбургом приземлились девять СБ пятьдесят седьмого скоростного бомбардировочного авиаполка и эскадрилья И-16 пятого иап ВВС КБФ. Которые немедленно приступили к нанесению ударов по финским кораблям и судам. И в базах, и в открытом море (в смысле, озере).
Потому что приказ наркома об уничтожении белофинских Морских сил Ладожского озера надо было выполнять! В том числе, в части, касающейся проведения набеговой операции. Которую было приказано подготовить и провести в трехдневный срок! Задействовав для этого все наличные силы - морскую авиацию, надводные артиллерийские корабли и подлодки. А наличных сил, которые можно было бы задействовать в указанный срок, в наличии не было. Кроме морской авиации.