Защитники залегли за колоннами, лифтовыми шахтами, в проемах внутренних дверей. Высунуться было страшно, да и бессмысленно ради одиночного, пусть и точного выстрела подставляться под шквал массированного огня.
Свист, грохот, шлепки пуль в деревянные панели, забивающие рот и ноздри облака пыли и порохового дыма. Скрежет выворачиваемых из стен стальных костылей, рев ощущающих близкую добычу чудовищ. Очень может быть, что они и вправду людоеды. Почему и нет?
– Гранатами – огонь! – перекрывая какофонию боя, раздался чей-то истинно командирский голос. – Бросать понизу! Головы беречь!
Решение было более чем своевременным. Главное – единственно возможным. В случае прорыва внутрь отеля защитники рукопашной бы не выдержали. Не те весовые категории, да и винтовок со штыками почти ни у кого не было. А вот гранаты – то, что нужно.
Так устроен любой воинский коллектив – в критический момент должен найтись человек, способный принять на себя ответственность. Старший офицер, инициативный рядовой – неважно. Если не находится – армия превращается в стадо. Разбегается или массами сдается в плен, имея все возможности к сопротивлению.
Шульгин вот не догадался, не среагировал вовремя. Был поглощен более возвышенными мыслями, прежде всего той, что при его появлении на лестничной площадке натиск монстров резко возрос. Будто тиграм в клетке смотритель показал груду парного мяса.
Услышав команду, он естественным образом бросился на пол – инстинкт любого военного человека при звуках любому понятной команды.
Гранаты, по счастью, у гарнизона «Альфонса» имелись. Спасибо коменданту.
Бросать их в окна было бы бессмысленно, а то и самоубийственно, но дураков в Испанию все же не посылали. Зато десятки «Ф-1», «РГД-5», «РГ-34» и разнообразных иностранных конструкций полетели, покатились по полу к подоконникам, едва на полметра возвышавшимся над узорным каменным полом обширного холла.
С секундными интервалами заполыхали взрывы, не меньше половины осколков и почти всю ударную мощь выбрасывающие наружу.
Жуткая черная масса, облепившая окна, отхлынула.
– Наверху! – заорал Шульгин, голос его разнесся по лестничной клетке и второму этажу. – Все гранаты в дело! Бросайте, отобьемся!
Его услышали, ручные гранаты начали рваться на площади, подобно праздничному салюту. Эх, жаль, нет здесь ни «Пламени», ни «Василька»![53]
– Товарищ Представитель, – обратился к нему сплошь покрытый известковой пылью командир, когда Сашка, прислонившись спиной к стене, пытался добыть огонь из зажигалки, – отбились, думаю. На новый бросок их не хватит…
– Да хорошо бы. А вы кто? Не помню, уж извините.
– Да как же? Сухарьян, военпред нашего наркомата. Вы меня сами в тридцать седьмом сюда проводили…
– Простите, не узнал, да и как узнаешь… Это вы командовали?
– Я.
– Выживем – орден Красного Знамени завтра же…
– Выжить – неплохо. Орден – совсем хорошо. Но вот это – что? Зачем нас двадцать лет заставляли в Бога не верить? Расплата, да?
Шульгин наконец сумел прикурить. Папироса с первой затяжки сгорела до половины.
– Умный вы человек, Сухарьян. Иван Гургенович – не ошибаюсь?
– Так точно! – В голосе человека прозвучала радость. Как же, имя-отчество вспомнил руководитель.
– Но, простите, здесь – как бы деликатней сказать – дурак!
Со стороны, в кинофильме например, подобный диалог смотрелся бы неубедительно. В то время как бой если и стих, так только едва-едва. В окна не лезли, но стены тряслись от разрывов ракет. Сашка, разговаривая с военпредом, думал: «Не довелось им изобрести затруханный НУРС с двадцатикилограммовой боеголовкой. Тут бы нам и амбец!»
Одновременно старательно исполнял собственную роль.
– В Бога вас заставляли не верить совсем в другом месте. Армяно-григорианскую церковь почти совсем не трогали. Тут – католицизм в самом расцвете. Двадцать соборов вокруг торчат. А вот эти – появились именно здесь! За нами гнались, из Советской России?
Сумел он грамотного в бою, но поддавшегося суевериям человека на место поставить.
– Бьемся до последнего патрона и солдата, а на религиозный диспут я вас чуть позже приглашу…
Дико завывая и бессмысленно вращаясь, в угол лифтовой шахты врезалось изделие чужеземных мастеров, которым и до немцев сорок четвертого года было далековато. Однако ударная волна и рой осколков заставили присесть.
Сашка стряхнул пыль с волос.
– Командуйте на этом уровне, у вас получается…
Шульгин пробежал по третьему этажу, убедился, что на полчаса боя патронов хватит и моральное состояние гарнизона удовлетворительное. Для порядка распорядился насчет изменения диспозиции. Станковые пулеметы оттянуть в дальние торцы коридоров, «ручниками» блокировать марши лестниц…
Танки, когда же подойдут танки?!
Вернулся в свой кабинет на пятом этаже. «Максим» еще стрелял с балкона, но два из трех пулеметчиков были убиты, ракета достала и сюда. Снизу вверх в потолок, сноп осколков – в обратную сторону.
Лейтенант, почти неадекватный, кричал неизвестно кому: «Ленту, ленту давай», – левой рукой нажимал на гашетку, правой шарил за спиной, шевеля пальцами.
Удивительно, как вообще без помощи «второго номера» брезентовая лента вся, до конца, протащилась в приемник древнего пулемета. Сейчас из зеленой коробки показался ее хвост, патронов на десять.
Из-под пробки кожуха со свистом вырывался пар. Кипит, кипит, еще минута – по шву лопнуть может. Да и затвор заклинит.
Шульгин отдернул лейтенанта от его машины, мельком увидев перепутанную груду пустых лент слева. Красные медные гильзы громоздились кучами. В норме третий номер расчета вместе с четвертым должны немедленно принимать выходящие из пулемета ленты и немедленно их заново снаряжать. Для подноски ящиков есть пятые и шестые номера. По уставу.
– Ты, пацан, в разуме? На, хлебни…
Шульгин сунул в руки пулеметчика стакан, в котором плескалось грамм сто рома. Руки у того тряслись. Что тут говорить, финны сходили с ума, стреляя из дотов по атакующей по пояс в снегу советской пехоте на линии Маннергейма. Гильзы заваливали бункер до колен, а «красные» все шли и шли…
Лейтенант вытер губы, шумно глотнув, поднялся.
– Мне бы закурить…
– Держи, – Шульгин протянул ему папиросу.
Хороший парень, сильный духом. Докурил, инстинктивно провел большими пальцами над краем ремня гимнастерки.
– Я готов, товарищ начальник. Разрешите, воду сменю, и опять постреляю… Я им дам!.. Патронов поднести прикажите…
– Ни хера себе, – повторил Антон, увидев толпы накатывающихся на отель монстров. – Это уже совсем не разведка… Не понимаю одного, для чего такая дурь затеяна? Они что, не могли свой десант сразу внутрь здания высадить? Куда как проще, без шума и потерь…
