Но шквальный огонь из здания не стихал. Защитники, наверное, успели приспособиться, меняли огневые точки быстрее, чем неприятель успевал направить в них свои снаряды.
Очередь-другая из окна и – бегом в коридор, в соседний номер, которых было куда больше, чем бойцов в гарнизоне.
Готлиб, окончательно подтверждая свою прежнюю службу в русской армии, матерился чисто по-русски, причем изобретательно. Вроде маршала Маннергейма, диктатора Финляндии, гвардейского генерал-лейтенанта, за двадцать пять лет так и не избавившегося от привычки ругаться и писать указы и приказы исключительно на языке бывшего отечества.
– Что же это творится, Иван? – Автомат он положил на подоконник, но не стрелял, правильно понимая обстановку. Патронов – кот наплакал, привлечешь к себе внимание, тут и конец. – Столько дрессированных горилл во всей Африке не собрать…
– Какая Африка! Верил бы я в Бога, я б тебе сказал…
– А русские отбиваются хорошо! Смотри, сколько туш навалили! Штурм выдыхается, в дом еще никто не ворвался…
– Боеприпасу бы хватило! Я посчитал – до расположения танкового батальона полчаса ходу. По узким улицам. Плюс десять минут на подъем по тревоге. Минут двадцать еще продержаться…
– Командир, вы где? – раздался от двери голос сержанта.
– Я сейчас, – Буданцев выбежал в коридор.
– Ну?
– Гришин сказал – десять человек послал в обход. Скоро будут у нас. С пулеметами. Тогда врежем!
– Иди, встречай, сами не подставьтесь… Предупреди – с этими немцами чтоб о своей службе не проболтались. Белые мы, ну, из тех, с Гражданской… А лучше вообще никаких разговоров!
– Есть, – слегка растерянно ответил Бойко и растворился в темноте.
Сыщик поразился, мельком, что этому сержанту и командиру спецгруппы словно бы все равно, с кем они сейчас сражаются. Да и правильно, наверное, разбираться потом будем…
– Сейчас помощь подойдет, умелый народ… – обнадежил он Готлиба.
На площади только что захлебнулась очередная попытка прорыва в отель. Покрытые черной шерстью монстры оттянулись на полсотни метров назад от линии прицельного огня, начали прятаться за естественными укрытиями и в устьях выходящих на площадь улиц. Но при этом с их стороны усилился ракетный обстрел. Десятки огненных хвостов летели со всех сторон, впиваясь в стены, едва не половина снарядов влетала в окна, из которых выбухали клубы смешанного с пламенем дыма.
Буданцеву было неизвестно, сколько боеприпасов имелось в миссии, но за двадцать минут жесточайшей стрельбы патронов, пожалуй, было сожжено не один десяток тысяч. Как у «дегтярей» стволы не поплавились? Может быть, с самого начала планировалось, что даже в случае прорыва франкистских войск в Барселону миссия должна держаться до конца? До начала эвакуации морем, оставляя время сжечь все документы, уничтожить шифромашины и любые следы своей национальной принадлежности?
– Чудовищами сражение проиграно, – сказал Готлиб, присев на пол и закуривая. – На новый штурм у них не хватит ни воли, ни времени… Но что же это такое? В сказки я не верю…
– Как раз немцу стоило бы. Ваш Гете Мефистофеля придумал, нам ничего подобного в голову не приходило, – уязвил его Буданцев.
– Кроме Змея Горыныча и Соловья-разбойника. Кстати, в угловом доме справа от нас я в бинокль заметил шевеление. Отблески оптики. Такое впечатление, что оттуда за боем наблюдают люди, никак не чудовища…
– С чего взяли?
– Размеры, дорогой друг, размеры. Вы, наверное, служили в пехоте, а я – флотский офицер. Для нас сетка бинокля – альфа и омега. Вы можете принять эсминец за линкор, если не сообразите, на каком расстоянии он от вас находится. И наоборот. Те, кого я увидел, ростом меньше двух метров. Эти – ближе к трем. Когда же подойдут ваши люди?
– Думаю – вот-вот. С минуты на минуту. Хотите их послать на разведку?
– Правильно угадали. Мы с вами вышли из возраста, подходящего для подобных эскапад. В ту войну кем были? Поручиком?
– В царской – поручиком, в белой – капитаном…
По ступенькам застучали подошвы многих сапог.
– Вот и мои, – сказал Буданцев.
Хорошо, и Гришин, и остальные были одеты в испанские «моно», кожаные куртки поверх. Без признаков национальной принадлежности.
Вооружены как следует, каждый второй с «МГ», остальные нагружены коробками с лентами.
Бойко успел предупредить командира, тот отрапортовал, как положено, только со званием ошибся:
– Господин майор, – он сказал, имея в виду чекистское звание, но проскочило, Готлиб не обратил внимания. Не до того. – Мы сейчас развернем пулеметы, с тылу как врежем! Там и танки подойдут…
– Подождите… поручик? – немец соотнес возраст с возможным чином. Роман молча кивнул.
– Не могу приказывать, а вот посоветовать… Как вы думаете, Иван, не лучше ли попытаться взять живьем вон тех? Наблюдателей. Пользы куда больше будет. Советские наверняка так и так отобьются, очевидно. А у нас информация появится, да и предмет торга тоже… Ваши офицеры обладают подходящими навыками?
Буданцев молча подвел Гришина к окну, указал направление, засеченное Готлибом.
– Идите все. Пулеметы оставьте, господин фрегаттен-капитан автоматами поделится. Сколько бы там ни оказалось, минимум двоих притащи. Самых главных желательно. Понял, Гришин? И не подставься под пулю, я тебя очень прошу…
– Сделаем, – ответил старший лейтенант несколько даже скучающе. Ныне творящаяся дипломатия его мало касалась. Приказ слушать милицейского, как себя, он получил. Само по себе полученное задание трудным не казалось. О сущности противников, с которыми воевали сейчас, товарищ Шестаков запретил даже думать. Так и сказал полчаса назад: «Ты чекист, Роман, пограничник. Мы с тобой такое сделали, что никому не снилось! «Героя» на днях получишь. А то, что снаружи – в голову не бери. Черти, питекантропы, инопланетяне – не твое дело. Пока живы и патроны есть – воюем. После поглядим: Шермак-хан, немцы, папуасы… Понял меня?»
После Бургоса, после дворца каудильо, из которого Шестаков, сделав свое дело, еще и оставшихся десантников вытаскивал, будто не зампредсовнаркома, а ротный старшина, авторитет его для Гришина был непререкаем. Казалось, в Сталина прикажет стрелять – выстрелит. А тут всего лишь взбесившиеся обезьяны. Прыткие, ничего не скажешь, живучие, полдиска всадишь в ракетометчика, а он все дергается…
Сейчас, получается, дрессировщиков прищучить пора? Сделаем.
…Шульгин после ликвидации Франко решил, что с него хватит. Главная задача решена, с остальным пусть разбираются те, для кого это время родное и единственное. Им тут жить, карьеры делать.
