– Что дальше?
– Дальше? Идём до упора. Скоро холмы, вы уходите вперёд, а я ещё сюрприз им подготовлю. Послабее этого, но тоже неприятный. Обещаю.
– Понял.
– Мы сейчас вперёд, и будем вас там ждать.
– А далеко?
– Всё время прямо. Километров… тьфу, арганов восемь. Дотянут твои?
Рарог уверенно отвечает, даже с усмешкой:
– Дотянут. Думаю, сегодня и полета арганов рванут. Кони отдохнули, народ уже по телегам да фургонам разобрался, девушки, которых нашли, тоже на глазах жизнью наливаются. Ты что им за снадобье волшебное дал, Михх?
Смеюсь:
– Было бы больше, они завтра быстрее лошадей неслись бы, Петя. Есть у нас там одно средство. Ещё попробуешь. Конец связи.
Отключаюсь, прибавляю скорость. Машину начинает раскачивать, женщины пищат, и я сбавляю ход – у меня же больные в прицепе… Кто-то, не могу разобрать сразу, лезет ко мне. Аора. Что ей опять надо? Встревоженный голос:
– Эрц, Юница постоянно спит! Это из-за вашего лекарства?!
– Вы тоже себя чувствуете, как дочь?
– Н-нет… Наоборот…
– Девочка вчера перенесла тяжелейший шок! Просто чудо, что обошлось без последствий. А моё лекарство… Это просто сок. Из ягод, которые у нас повсюду растут. И мы научились сок консервировать. Вот и всё.
Женщина облегчённо вздыхает.
– Я думала, это какое-то шарлатанское средство… Мне столько раз пытались подобное всучить…
Хьяма просовывает голову между нами и бесцеремонно перебивает:
– Что это было, господин эрц?
– Что?
Она повторяет:
– Что это было, господин эрц? Сзади нас?
– Как положено к родителю будущего мужа обращаться?!
Она исчезает. Ну да. Правильная реакция. Это я гоню коней. Но очень хочется, чтобы у них с сыном сладилось… Аора молчит. Потом всё же задаёт вопрос:
– Сколько нам ещё ехать?
– Будь мы одни, без обоза… – взмахиваю рукой, показывая пальцем на тянущиеся далеко позади телеги и возы, – доехали бы за два дня. А так, думаю, недели три. Если нас не задержат. Но уже завтра будет легче – я смогу вести переговоры с Метрополией по радио. Может, там что-нибудь придумают…
Снова тишина, и я спокойно кручу баранку. Холмы уже хорошо видно, до них километра три…
Торможу, мы на месте. Вот здесь подходящая точка. Женщины удивлённо смотрят на меня, потому что я стал на косогоре, освободив саму дорогу. Вылезаю, потягиваюсь. Просто чудное место.
– Чего смотрите? Можно немного размяться. Пока наши не пройдут.
Открываю дверь фургона, и ко мне удивлённо поворачиваются восемь обтянутых восковой кожей лиц. Ну, вчера-то почти все без сознания были. Потом мельтешение тех, кто их обхаживал. Дальше солдаты на носилках их тащили и в фургоне за установленные брезентовые ремни подвешивали.
– Здравствуйте, девушки!
– Здравствуйте и вам, господин… – нестройно бормочут они. Правда, тихо. Сил-το почти нет. Но выглядят они получше, чем вчера.
– Как себя чувствуете?
– Спасибо, господин, полегчало.
Из темноты салона появляется средних лет женщина, подозрительно смотрит на меня:
– Господин?
– Везу я вас. Извозчик.
Её широкое лицо словно расправляется.
– А, понятно. Чего стали-то, господин возчик?
– Отдохнуть надо да обоз подождать.
Она высовывается в распахнутую настежь дверь, оглядывает залитые солнцем холмы, уходящие кверху.
– А долго стоять будем?
– Не знаю. Может, час, может, два. Как там успеют.
Опять хмурится:
– Был бы кто, помог бы девиц с лежанок да носилок снять. На солнышко вынести. Им бы сейчас так полегчало.
Улыбаюсь:
– Можно проще сделать. Крышу поднять.
Она недоверчиво смотрит на меня:
– Энто как?
– Просто. Сейчас сделаем.
Лезу наверх, отщёлкиваю зажимы. Всё-таки китайцы – мастера неплохие. Толкаю плоскую крышу вверх, и пневматические амортизаторы легко откидывают пластмассу на манер капота старого автомобиля. Яркий свет заливает внутренности. Девушки радуются, на их лицах появляются улыбки. Ко мне подходит Хьяма, заглядывает через плечо в салон и ахает, прикрывая рот ладонью. Молчит, потом тянет меня за рукав:
– Эрц… Папа… Это кто их так?! Звери…
– Мы их в лагере нашли. Из ямы вытащили. Это сегодня они ещё ожили. Видела бы ты их вчера… – Плотно сжимаю губы, превращая их в тонкие ниточки, вспоминая худые тела, блестящие желтизной в прорехах одежды, страшную вонь от свиного дерьма, которое просачивалось в яму, безвольно обвисшие руки, когда солдаты, с трудом сдерживая рвоту, передавали безжизненные тела наверх.
– Я понимаю – убить… Но вот так…
Слегка привлекаю её к себе, глажу ласково по голове:
– Не плачь, дочка. В Нуварре такого точно нет.
Внезапно раздаётся сердитый голос женщины, ухаживающей за спасёнными:
– Постыдился бы, господин! Свою коровищу ласкает у всех на глазах, да ещё дочкой кличет, разврат прикрывает! Какая она тебе дочка?! Полюбовница небось!
– Сноха она мне. Сноха. Потому и дочь.
– Какая сноха?! Тебе небось три десятка едва минуло!
Ухмыляюсь, потому что девчонки, лежащие в фургоне, явно заинтересовались назревающим скандалом, и я вижу их злые лица. Хьяма, заливаясь слезами, освобождается и уходит к машине.
– А полета с пятёриком не хочешь, тётенька? Я из Нуварры. И у нас там по двести лет живут. А то больше!
– Ну… Ну… Нуварра?!
– Да. Я не из Русии. Из Нуварры.
– Господин эрц? – вклинивается в нашу беседу голос одной из девчушек. Она с трудом приподнимается на локте. Но уже самостоятельно.
– Да?
– Я – Мирия Сароха, ваша светлость. Дочь Калеба Сароха…
Калеб Сарох… Это же тот химик, которого я безуспешно пытался сагитировать уехать к нам, когда всё ещё только готовилось заговорщиками. Человек, создавший местную периодическую систему. Гений химии, великий теоретик и практик одновременно. И я вспоминаю юную стройную девушку, которую учёный, толстенький кругленький весёлый человек, ласково называл своим светилом.
– Вы?!
– Я вас вспомнила… Вы приходили к нам перед самым… концом… Я ещё приносила вам накву…
– Я тебя тоже вспомнил, девочка. Только не узнал… А где твой папа?
Внезапно она падает на подушку, её плечи вздрагивают. Потом задушенно вскрикивает:
– Его убили эти твари!
Женщина торопливо наливает воду из жестяного кувшина в стакан, приподнимает голову Мирии, подносит стакан к дрожащим губам. Слышу, как в полной тишине стучат зубы по стеклу. Что я могу сделать в такой ситуации? Ничего.
– Па… папа потом жалел, что не согласился… А после… нас арестовали… И увезли сюда…
– Я всё знаю, девочка. Всё. Не рви себе душу. Постарайся забыть. Приедем на место, вас отправят в Нуварру. Там тебя вылечат. Очень быстро. Захочешь, станешь учиться, будешь врачом или учёным. У нас это можно. Нет разницы, мужчина ты или женщина. Аристократ или простой человек. А пожелаешь, пойдёшь в армию. Станешь воином и отомстишь. За всё. Обещаю. А слово эрца Нуварры – крепче камня. Ты это знаешь.
