– Прикажете пристрелить ее, как лошадь? – устало бросил Гаспар Эдесян.
– Наглец, – капитан влепил пощечину.
Тогда больно не было.
Сейчас – стало.
Эта женщина, как и вороная кобыла, безмолвно просила о милости. Но, кажется, людям, в отличие от лошадей, в милосердии отказано.
– Николай, – пробормотал Эдесян, – позаботься, чтобы у женщины было всё необходимое. Помоги ей подняться по ступеням. Потом дом подыщем.
Дамский угодник склонился над старушкой, помогая встать.
У входа в цитадель робко цвела айва.
Капитан Вардгес Аствацатуров, именуемый в армии Аствацатуровым Виктором, мучился несварением желудка. Кормили на фронте препаршиво, а у него, между прочим, диета особая. И строгий график приема пищи. Еще и вши! Как ни старался обезопасить себя от этой дряни, бельем шелковым запасся на три года вперед, всё равно докучали, мрази. Вот и сейчас… Чешется… А нельзя. Надо слушать генерал-лейтенанта – и руки по швам.
Офицеров собрали в большом квадратном зале – когда-то царских покоях урартских царей.
Сначала лидеры местного ополчения полчаса рассказывали о том, что им и так было известно. Про многолетнее угнетение армян в Османской империи, про разорение мирных сел и насильную депортацию их жителей, про укрытие беженцев в городе Ван и начало сопротивления, про то, как крупные армянские районы – Кахакамеч и Айгестан оказались отрезаны друг от друга турецкими войсками, и повстанцы двух лагерей только вчера встретились, спустя месяц боев.
Потом слово взял генерал-лейтенант Куваев. Выказал восхищение мужеством ванцев. Объявил о создании новых отрядов армянских добровольцев – из Ванских ополченцев. Это правильно.
– Инструктором новобранцев назначить старшего унтер-офицера Гаспара Эдесяна.
Тоже верно. Дело ему по плечу, и под ногами меньше будет путаться.
– Также приказываю утвердить прошение полковника Алексея Серова и представить старшего унтер-офицера Гаспара Эдесяна к награде Георгиевским крестом третьей степени за отличие в боях под Ваном.
А это зачем понадобилось? У него уже есть один Крест! Не много ли для какого-то ундера?
«Это потому-у, что ун-дер вшей не боится, – загудел в голове противный голос папаши. – И имеет он ночами девиц-ц, а не ишаков».
Капитан Аствацатуров мотнул головой. В животе недовольно булькнуло.
– Ваше высокоблагородие, разрешите выступить в бой, вместо того, чтобы с желторотами возиться! – Гаспар Эдесян вытянулся по струнке перед спасенным давеча полковником.
– Вольно, солдат, – полковник выглядел устало. – Нет сейчас боев, передышка – и надо ее использовать с толком.
– Тогда в караул, в разведку…
– Вот обучишь добровольцев и пойдешь. И какие они тебе «желтороты»? Месяц город родной обороняли.
Да… Это, кстати, тот еще вопрос: как обороняли? С жалкой горсткой людей, с недостатком оружия и патронов, против полноценной вооруженной до зубов армии…
Гаспар Эдесян взял у Николая, вызвавшегося помогать, кожаную сумку, положил на землю, на давешней равнине за Кахакамечскими воротами, открыл, обнажив две ручные гранаты. Перед ним выстроились армянские новобранцы, с полсотни человек, переодетые уже в форму Российской империи. По-русски, между тем, ни один ни ква-ква, потому и назначили Эдесяна инструктором.
– Это – ручная граната образца четырнадцатого года. Она же – бомба. Она же – «бутылочка». Прежде чем заряжать, ее необходимо поставить на предохранитель. Для этого берем гранату в левую руку – вот так. Правой снимаем кольцо, оттягиваем ударник, левой рукой держим крепко, топим рычаг взвода в рукояти, затем ставим предохранительную чеку поперек окна курка, а теперь, вот так, пальцами надеваем кольцо на рукоять и рычаг. Продвигаем до упора. Всё понятно?
– Так точно, – раздался сбоку звонкий голос. – Главное нье забыть сказать врагу: «Эй, враг, падажды, дарагой! Я тут граната заражу».
Николай фыркнул. Звонкий голос повторил то же самое на армянском. Послышались сдавленные смешки.
– Отставить, – пророкотал Эдесян.
И тут увидел, что у шутника – косы до пояса, толстенные, черные, змеями застыли на коричневой гимнастерке.
– Ты кто такая?!
– Солдат самообороны. Как оньи. Учьитса буду, – и глазища бархатные на пол-лица сверкают.
– Во дела. Только этого не хватало.
– Это Иония, – сообщил армянин средних лет со шрамом на лице. – Айсорская беженка. Прибилась к нам, помогала во время осады – патроны подносила, еду готовила, одежду штопала.
«А говорили – все айсорки страшные, как смертный грех», – пробормотал старший унтер-офицер и добавил громче:
– Вот что, Иония. С этой гранатой не каждый мужчина справится. Тут пальцы сильные нужны. А от ужина хорошего я не откажусь.
Айсорка нахмурилась. В бархатных глазах заискрились молнии.
– Думаешь, дэвушка только для кухня годьитса?
– Пожалуй, не только, – хихикнул в рукав Николай.
– Думаю, что кухня – важная часть фронта. Знаешь ли, голодный солдат – не солдат…
Бархат глаз потемнел.
– Ладно. Слушай сюда, есть для тебя другое задание. Вчера с нами старая армянка приехала. Она во время набега детей потеряла и внуков, дом сгорел, жить не хочет. Никого, говорит, не осталось в мире. Займи ее чем-нибудь. Хоть той же готовкой, хоть любым другим делом – во имя ополчения. Чтобы появилась цель в жизни. А потом подыщи в городе для нее жилье, – и, подумав миг, рявкнул: – Выполнять!
Айсорка вздрогнула, вытянулась в струнку. Приложила ладонь к козырьку.
И пошагала к крепости.
Капитан Аствацатуров подрезал ножницами усы, глядя в маленькое мутное зеркало. Настроение было препаршивое. Три месяца на фронте, а привыкнуть к грязи, вони, крови – и вшам! вшам! – никак не может. Хорошо, что отец не видит. В письмах родителю, разумеется, капитан на смрад и паразитов жаловаться не смел. Бои описывал красочно, бравого вояку из себя изображал старательно и надеялся, что правдоподобно. Получить бы скорее орден «с мечами», чтобы папаша успокоился и перестал про позор семьи талдычить, и – назад, в штаб. Там место благородному человеку! Благородный человек должен головой работать, а не штыками размахивать.
Закончив с усами, капитан щедро полился одеколоном.
Несправедливо!
Он столько сил положил, чтобы стать уважаемым человеком в армии. Имя Вардгес, сложное для русских генералов, заменил на привычное им – Виктор. Даже каг’тавить по-гвардейски стал в угоду высокому начальству. Только начальство его стараний в упор не замечает. Раздает Кресты всяким ундерам…
