— Никифор, — продолжал между тем дед — приговор понятен?
— Да, батюшка Корней Агеич! Принимаю и обязуюсь исполнить.
— Десятник Андрей, приговор понятен?
Немой кивнул.
— Кто-нибудь виру и выкуп за холопа Роську внести желает?
— Андрей! — Мишка толкнул Немого в бок. — Роську выручать надо. Мне нельзя, выкупать взрослый должен.
Немой снова взял Мишку за плечо и выдвинул вперед.
— Десятник Андрей желает!
— Никифор, твое слово!
— Ха! У меня холопы дорогие! Сколько даешь?
"Блин, торговаться-то я и не умею! Профессионалу продую наверняка!".
— А сколько запрашиваешь? — раздался над ухом еле слышный голос Ходока.
— А сколько запрашиваешь, Никифор Палыч? — повторил подсказку Мишка.
— Сначала виру выложи.
Снова шепот сзади:
— Дай сарацинский перстень.
— Вот! — Мишка выложил на стол перед дедом подарок, полученный от мусульманина.
Дед повертел перстень в руках.
— Тяжел, камень крупный — за гривну пойдет!
— Так сколько запрашиваешь, Никифор Палыч? — Снова обратился к дядьке Мишка.
— У Роськи цены еще не было — он в бою взят. Ты предлагай, а я подумаю.
— Удвой — снова прошептал Ходок.
— Даю еще гривну!
— Покажи деньги!
Мишка высыпал на стол свою долю монет, найденных в скоморошьем фургоне.
— Мало!
— Сколько ж ты хочешь?
— Не знаю, но пока — мало.
"Падла, не называет цену, так все из меня вытянет! Профессионал, блин".
Снова шепот:
— Украшения, за три.
— Даю еще три гривны! Кузька, подай!
Кузька высыпал на стол кучку ювелирных украшений.
— Здесь трех гривен нет!
Опять подсказка Ходока:
— Сам цену не называет, значит — твоя.
— Ты, Никифор Палыч цену называть не желаешь, значит, пользуемся моей ценой. Здесь — три гривны!
— Мало!
— Побойся Бога, на торгу за это можно…
— Вот на торг и иди!
"Глупость сморозил, обычным заходом его не возьмешь. Он играет на своем поле и своими картами. Что ж придумать-то?".
Снова сзади звучит подсказка:
— Доспех, за десять.
— Удваиваю! Кузька, доспех.
Кузька с Демкой приволокли доспех.
— Не стоит доспех десяти гривен!
— Называй цену, или бери за десять!
— Ладно, беру за десять. Все равно — мало.
— Роськину долю, за пятнадцать. И про родство напомни. — Опять подсказал Ходок.
— Удваиваю! Кузька, доспех и кошели!
— Мало!
— Дядька Никифор, с родней торгуешься. Тридцать гривен со своей семьи за пацана! Мы же не чужие!
— Денежки родства не знают!
— Римляне говорили: "Деньги не пахнут".
— Вот и я не нюхаю: откуда у тебя тридцать гривен.
— А чего тут нюхать? Из того самого переулочка. Епископским судом мне отдано. Нюхай не нюхай, все чисто!
"Нужен нестандартный ход! Блин, что для этого выжиги может стать неожиданностью? И дед чего-то совсем сник, как будто в тотализаторе на меня ставку сделал. Но что же придумать?".
— Кстати, Михайла, тут не тридцать, а двадцать девять. — Придрался Никифор. — Одна-то за виру идет!
— На! — Демка вытащил из-за пазухи кошель со своей долей монет. — Теперь — тридцать!
— Все равно — мало!
— Да куда тебе столько?
— А это уж — мое дело!
"Ну да, коммерческая тайна… Стоп! Коммерческая тайна? И кто же, кроме тебя, твои делишки в подробностях знает? А делишек много, мать мне очень интересные вещи тогда про тебя поведала. А знает о них, если не все, то много, Семен. Как никак — главный приказчик. А он у тебя в холопах за долги".
— Ну что, Михайла, иссяк? — Никифор давил, не давая ни секунды на то, чтобы что-нибудь придумать, сбивал с мысли. Рожа его постепенно расплывалась в торжествующей улыбке, а дед сидел мрачный, как на похоронах.
"Что-то не то. Обратите внимание, сэр, опытный купец переиграл пацана, а радуется, как будто крупную сделку провернул. Не странно ли? И лорд Корней, как-то уж слишком опечален. Что-то тут не чисто…".
С мысли опять сбил голос Пашки:
— Нет батяня, не иссяк он! У них еще есть, я подсмотрел!
"Ну, паскуда, купецкий сын!".
— Слышь, Михайла, что Пашка говорит? Давай, набавляй цену!
— Мало ли, что чужие люди болтают. — Отмахнулся Мишка.
"Уводить, уводить разговор в сторону, нужна пауза для размышлений!".
— Чужие? — Возмутился Никифор. — Это ж брат твой двоюродный!
— Нет, Никифор Палыч. — Мишка отрицательно покачал головой. — У меня в Турове только один брат — Петр Никифорыч! А этого — небрежный кивок в сторону Пашки — я не знаю, и звать его — никак.
Никифор озадаченно уставился сначала на Мишку, потом на своего младшего отпрыска, давая племяннику драгоценные мгновения, для того, чтобы что-нибудь придумать.
"Испугаешься ли ты, если Семен в чужих руках окажется? Должен! Коммерческая тайна это — такая штука… Ну, держись, дядя Никифор!".
— Семен! — Громко спросил Мишка оборачиваясь к старшему приказчику. — Ты сколько хозяину должен?
— А чего?
— Спрашиваю — отвечай, еще виру за грубость хочешь?
— Четыре гривны. И гривна с семнадцатью кунами лихвы. И сегодня еще три куны.
— Для ровного счета, будем считать — шесть. — Подвел итог Мишка. — Бери со стола шесть гривен и отдавай при свидетелях Никифору Палычу. А ты, дядя Никифор, неси кабальную запись. Отказать не имеешь права — должник при свидетелях вернул долг и лихву тоже. Теперь он не твой, а мой!
— Стой, племяш, ты чего творишь?
"Есть, в яблочко!".
— Денежки родства не знают!
— Да погоди ты! На кой тебе Семен сдался?
— А это уж — мое дело!
— Тебе же Роська нужен был!
— Дорого запрашиваешь, да и прибытку с него… — Мишка пренебрежительно сморщил нос. А с Семена мне польза будет… Сам понимаешь! Неси кабальную запись! Или, может быть, хочешь Семена на Роську обменять? Так Роська дешевле Семена раз в десять! Или — не так?
— А, провались ты! — Никифор в сердцах швырнул шапку оземь. — Проиграл! Едрит твою бабушку, такой заклад! Нет, Корней Агеич, с тобой об заклад биться — лучше сразу самому повеситься! Вырастил внука, мне бы такого парня! Эх…
Никифор неожиданно улыбнулся, подскочил к Мишке и хлопнул его по плечу.
— Не серчай на дядьку, племяш! Мы с твоим дедом об заклад побились: переторгуешь ты меня или нет? Я Роську тебе и так отдал бы, но больно уж интересно было. Ну, не сердишься?
"Так вот в чем дело! Всё было спектаклем: и суд, и приговор — всё для того, чтобы я с Никифором торговаться начал! Ну, лорд Корней, подсуропил… Так, стоп! А Ходок что, так же, как на представлении, подсадкой работал?".
