Но коли производство пороха в разы превосходило рижское, то и количество отходов – соответственно. Теперь, их выливать некуда, да и жалко – кислоты тогда ой как дороги были.
Разделить отработанную нитрующую смесь, конечно, по тем временам, нереально – не сделать мне установку для вакуумной перегонки таких здоровых размеров. Но кое-что ценное из данной гремучей смеси выжать всё же можно: дважды в сутки мы относили накопившееся для утилизации сырьё к здоровенному глиняному кувшину и там аккуратно нейтрализовали в известковом молоке. Через несколько дней, с соблюдением необходимых мер предосторожности, этим занимались несколько солдат, а химики на такое уже не отвлекались.
Гипс, конечно, получался при этом никуда не годный, но зато полтора пуда кальциевой селитры в неделю мы таким образом отбивали. А это очень немалая экономия для казны.
Кстати о гипсе: именно его образование в качестве побочного продукта нашей "научной организации труда", заставило меня вспомнить, что я совсем забыл о гипсовых повязках – во дурак! Разумеется, это нужно как можно быстрее довести до ума и отправить идею вместе с образцами Бородкину. Тут даже и секретить необязательно…
Не беда, что получавшийся в результате нашей переработки отходов сульфат кальция был сильно загрязнён непрореагировавшей известью – природный гипс, сырьё весьма доступное и дешёвое, а аккуратно превратить его в алебастр тоже не проблема.
То есть это можно организовать достаточно быстро и эффективно.
Куда там! Когда я обратился с данной идеей к Засядько, то выслушал он терпеливо и вежливо, но, как показалось, просто из вежливости дал возможность выговориться. И я не ошибся: мои мысли не зацепились за его сознание – думал он всё время только о своём. Кой чёрт меня дёрнул подкинуть этому подполковнику идею с ракетами?
Как только я закончил, мой начальник торопливо выдал: "Об этом потом". И вывалил на стол несколько своих чертежей.
— Вот смотрите, Вадим Фёдорович, здесь несколько набросков будущих ракет…
Вот оно мне надо? Тем более, что в этом деле я не рублю совершенно.
Но Александр Дмитриевич пристал как банный лист к известному месту. Не с первого раза удалось добиться понимания того простого факта, что я химик, а ни разу не баллистик.
Ещё со школы ненавидел кинематику: как только там в формулах появлялись синус или косинус – моё сознание мгновенно отключалось. Со всей остальной физикой я дружил, кроме волновой – "косинус омега тэ", это вообще было для меня абсолютно нецензурным словосочетанием.
Так мало того, что мой начальник совершенно конкретно грузил своего подчинённого совершенно чуждыми для основной работы проблемами, он вообще стал в значительной степени манкировать своими основными обязанностями: обеспечивать сырьём и оборудованием работы по производству бездымного пороха. Мне, за последние пару недель, уже пришлось не раз вежливо напоминать подполковнику, что кончаются то кислота, то селитра, то хлопок, то спирт…
Нет, я понимаю – сам человек увлекающийся, но нельзя же быть таким мальчишкой… Ведь есть же госзадание, а ты назначен главным… Понимаю и то, что очень хочется воплотить свою идею, внедрить её в массовое производство… Но ёлки-палки!
Он ведь кроме всего прочего стал у меня бездымку для своих ракет выцыганивать. Нормально, да?
То есть мало того, что сам на своём ракетном полигоне постоянно пропадает, так ещё и то, что мы тут впятером вымучиваем за два дня хочет выпшикать для пары полётов своих экспериментальных снарядов.
Вроде проникся и в дальнейшем довольствовался простым чёрным порохом, который в данном деле, кстати, ничем не уступал бездымному, а ещё и шлейф оставлял, что при массовом применении ракет должно весьма способствовать нужным настроениям у обстреливаемых ими.
Работали около десяти часов в сутки, так что на быт времени хватало. Только вот заполнить его было практически нечем. Понятно, что про развлечения двадцатого века типа кино или телевизора можно и не мечтать, но ведь и чтива подходящего не найти – на мой вкус, все книги того времени написаны очень уж тяжеловесным языком. Может кто-то и получает удовольствие от чтения "Слова о полку Игореве" даже в адаптированном варианте, или находит великим творчество Сумарокова с Тредиаковским – я не из их числа. Даже пьесы Фонвизина как-то не очень… Ну что поделаешь – я такой как есть… И что? Бушковскую "Пиранью" в не знаю какой уже раз перечитывать?
Так чем заняться в свободное время?
К тому же отлучки за пределы периметра без особой на то необходимости, мягко говоря, не приветствовались.
Некое подобие офицерского собрания нашего гарнизона, куда кроме пятерых офицеров допускались ещё и химики, работавшие вместе со мной, так же не представляло из себя развлекательный центр – там даже бильярда не было. Только что в картишки перекинуться, но я любителем такого времяпрепровождения никогда не был.
И что прикажете делать в свободное от работы, которая тоже изрядно поднадоела, время?
Писал письма. Насте регулярно и пару раз доктору Бородкину, когда возникала какая-нибудь подходящая идея.
Кстати постепенно насобачился пользоваться гусиным пером, а ведь сначала был уверен, что никогда эту премудрость не освою.
Но однажды, когда коротал свой досуг, нанося уколы шпагой качающемуся на шнуре мешочку с репой, раздался стук в дверь.
— Войдите! — машинально отреагировал я.
— Добрый вечер, Вадим Фёдорович! Ого! — в мою "келью" шагнул Засядько. — Оригинальное времяпровождение. Не думал, что вы так любите фехтование.
— Есть такой грех, — улыбнулся я. — Извините, сейчас…
— Совершенно излишне извиняться – вы только выросли в моих глазах ещё больше. Я ведь и сам грешен в этом вопросе – люблю сойтись лицом к лицу с достойным соперником. И чтобы в руках только сталь… Судя по вашим упражнениям, вы неплохо фехтуете?
— Смею надеяться, что это так.
— Я смею надеяться о том же относительно своей особы, — рассмеялся подполковник. — Так может нам скрестить клинки? Что скажете?
Ни фига себе! Он что собирается боевым оружием драться? Что-то я здесь, внутри ограждения, не встречал фехтующих в масках учебными шпагами людей.
— Простите, Александр Дмитриевич, а что здесь имеются возможности для учебного фехтования?
— Пока нет, но дайте мне неделю, и в Туле я это обеспечу. Согласны?
— Конечно. Будет очень приятно разнообразить нашу скуку именно таким образом. Только…
— Да, слушаю, — лицо подполковника выражало готовность немедленно исполнить любую мою просьбу.
