— Мабуть так албанцев раньше называли.
— То есть так. А теперь и эти… так друг друга называют, прижилось.
Сотник подумал. Раскрывать сам факт засадных действий на границе не хотелось. С другой стороны — и пропускать тоже как то…
— Ты первым работаешь — тебе и решать. Хочешь — работай, не хочешь — пропускай. Мы пропустим, но дальше сообщим о проходе, чтобы их дальше взяли. Добро?
— Добре. То есть добре…
— Да не совсем добре. Верней — совсем не добре. Ты как своих головорезов маскировать собираешься?
— Камуфляж. И костюм такой… лохматый.
— Не пойдет. У них серьезное оборудование зараз есть, коли плохо обернется — попластают всех. На позиции выходи еще днем и засветло. Машины — свои, я тебе транспорт не дам, чтобы маскировку не нарушать. Отроешь окопы, неглубокие — как получится в общем — и осторожнее с землей, не рассыпай ее, а относи в стороны. Дальше. Возьми с собой воды. Нарви травы, возьми с собой веток — на месте лучше не ломать. Сделаешь что-то типа загородок, набьешь травой и польешь водой. Так, чтобы каждый был в окопе, укрыт этой самой загородкой, с мокрой травой. И еще… пусть каждый пленкой накроется на всякий случай.
— Работы много… — с сомнением проговорил серб — не управимся.
— Тогда возьми еще несколько человек — в помощь, если не управишься. Как сделаете — пусть они уходят к нам на позиции, будут в составе маневренной группы. Но сделать — надо если не хочешь, чтобы как в прошлый раз.
Серб думал долго. Оно и понятно — за ним, в отличие от того же сотника — не натасканные на боевую работу волки. За ним — местное ополчение, которому еще здесь жить. У каждого сербского четника здесь дети жена, семья — и ему, командиру, если он потеряет своих людей, подставит их под огонь ради непонятно чего — потом жить рядом с ними, с семьями, потерявшими отцов, мужей, кормильцев. Жить рядом с немым укором в глазах, с немыми вопросами — за что, почему? Сербы — не казаки и тем более не русские, их мало и каждый — на счету. Они — все что осталось от некогда большого и сильного южнославянского народа — изгнанники с родной земли, живущие милостью на чужой. Но если ты живешь на чужой земле достаточно долго — она становится твоей, не правда ли? А не защитить родную землю — грех.
— Добре — окончательно решил серб — командуй. С нами Бог.
Дневниковые записи
17 июня 2002 года
Афганистан
Интересно было бы знать — а дяде тогда так же было страшно? Или нет? Может, майор и в самом деле прав и героев не существует? Или он просто циник и уставший от войны человек?
Плохо жить в мире где нет героев…
Вчера у нас случилось летное происшествие — зависший над полосой Харриер рухнул на нее. Я помогал тушить огонь, потому что оказался недалеко и потому что должен был это сделать. Потом майор отругал меня — мог рвануть боекомплект, тогда бы нам всем была крышка. Но я понял, что часто майор ругается просто потому что у него плохое настроение. Ведь он сам полез, чтобы вытащить пилота.
Кормят здесь плохо, все продукты размороженные и какие-то водянистые. Хоть это и запрещено — мы скидываемся и покупаем местные продукты, бесхитростные и свежие. Считается что они могут быть отравлены — но никто не помнит кто и когда последний раз так отравился. Майор сказал, что для местных жителей отравить врага — это бесчестие, надо его застрелить или взорвать. Видимо, и у местных есть какие-то понятия о чести.
Национальностей здесь очень много и самых разных. Вообще Афганистан — это страна пуштунов, но здесь их не так много. Есть хазарейцы, есть таджики, есть узбеки, есть какие-то нури. Я начал зарисовывать их, пока получается плохо.
Сегодня был мой первый боевой выход. Говорят, что дворянин не должен показывать страха — но мне так было страшно, что я едва не обделался. Нас подняли утром, раньше всех посадили в вертолет. Две группы — наведение и прикрытие. Наведение — это мы пятеро, прикрытие — взвод капрала Фрезера-Стокса. Этот взвод — на случай, если все пойдет совсем уж хренов, он должен будет находиться на некотором удалении от нас и нанести удар, если нас будут окружать.
Утром в горах бывает ужасно холодно. Здесь вообще чудовищный климат тот, кто говори, что в метрополии отвратительный климат — должен побывать здесь. Ночью температура на камнях падает до нуля, днем же бывает за тридцать и даже за сорок. Воздух очень чистый, но нечем дышать — не хватает кислорода.
Мы зависли над горой — черт, я смотрел на эти горы издали, а вблизи они еще более красивые. Выпрыгивая, я едва не подвернул ногу, если бы такое произошло — это был бы позор — но нет, обошлось. Потом на тросе спустили аппаратуру — она тяжелая и устаревшая, как и многое другое в британской армии. Я читал про североамериканцев, у них аппаратура наведения пусть и не такая мощная как у нас — зато она настолько легкая, что крепится на винтовке и ей может воспользоваться каждый солдат. А у нас — ее надо тащить в рюкзаке, она не терпит ударов и весит не меньше тонны под вечер.
Мы долго шли по осыпям, по тропинкам. Здесь очень опасно, мои ангелы-хранители постоянно проверяли дорогу, нет ли мин. Потом мы поползли…
Осыпь казалась словно живой. Одно неверное движение — и ты потревожишь камень. Один — но за ним полетит еще один, потом еще и еще. Будет настоящий обвал. А если и не обвал — то шорох даже одного потревоженного камня может привлечь внимание духов. Пуштунов — местных жителей, воинов гор. Воинов, у которых дети в качестве первой игрушки получают кинжал, и которые могут добыть мясо выстрелом из БУРа[101] метров с восьмисот. И ладно бы, если только БУРа — а если вон там, на склоне затаился пулеметчик, и в руках у него пулемет, который ему любезно предоставили русские, чтобы он с его помощью убил как можно больше бедных Томми? Чтобы выковырять его из-за тех валунов — потребуется миномет, а сам он может остановить продвижение роты на время, пока не кончатся патроны.
Хорошо что МакКлюр посоветовал нашить на локти и колени нашивки из толстой и плотной буйволиной кожи. Пусть не по уставу — зато форму не изгваздаешь вконец за два полевых выхода. Камни здесь какие-то своеобразные, очень прочные, на сколах острые — как кварцитовые.
Кто-то — возможно Уорхол, возможно МакДональд легонько хлопнул по ноге — вперед. МакКлюр ушел вперед, как самый опытный он разведывал что творится впереди, проверял тропу на отсутствие мин и саперных зарядов. Снова надо ползти…
Руку вперед. Закрепиться. Подтянуться, подтянуть ноги. Снова вперед. Рюкзак с аппаратурой смертельно давит на спину, в глазах какие-то круги от усталости и недостатка кислорода. Господи, прошли то…
