- Скажешь что-нибудь? - поинтересовался комполка.
- Да.
Речь я особо не готовил, просто не было времени. Когда мы приехали в часть, где собрался почти весь полк, без дежурного звена конечно, то ждали только нас. Парни молодцы, до темноты успели все сделать.
- Знаете. Тяжело говорить, скорбь переполняет душу. Я хорошо знал и Толю Огниева, и Виктора Семеновича Морозова...
В моем голосе преобладала горечь потери. Я не говорил высокопарных фраз, просто, то что лежало на душе, напоследок пробормотав:
- Ваши руки усталости не знали.
Ваши уста никогда не унывали.
Вы шли по жизни труд любя.
Пусть будет пухом Вам земля.
- Спите парни спокойно, мы закончим то, что вы начали.
Вздохнув, тряхнул головой вращаясь в реальность. Присев, взял комок холодной земли и первый бросил на крышку гроба комок земли. Не знаю, делают ли так сейчас, раньше не замечал, но сейчас парни последовали моему примеру.
После похорон, были импровизированные поминки. Два стакана водки в центре стола были накрыты ржаным хлебом.
- Сев, а что с козлом делать? Парни не хотят его отдавать, решили оставить в полку, - присев рядом со мной поинтересовался комиссар. Я сидел на лавочке возле землянки и смотрел на ночное небо. Вообще-то сейчас я должен был находится в госпитале для полного обследования, но стемнело быстро и меня оставили под присмотром нашего полкового врача в части, решив отправить утром.
- Козел? Ах, да мы же козла взяли... А зачем он нам? Талисманом что ли?
- Да, летчикам больно уж понравился его нрав. Драчуном прозвали, он только поварих боднуть не успел, остальных всех, наша скотина, боевая.
- Да я ему козочек пообещал...
- Думаешь, он понял?
- Бодаться сразу перестал, значит, понял, - ответил я, пожимая плечами, - я не против, пусть остается, но в госпиталь его возите.
Утром часам к девяти, когда я в легкой шинели стоял у землянки, рядом с которой прогревалась машина, к нам подъехала легковушка Никифорова. Скрипнув тормозами, она остановилась у старой 'эмки' еще довоенного выпуска.
- Что-то случилось, товарищ майор? - поинтересовался один из дежурных летчиков. Буквально десять минут назад весь полк был поднят в небо и отправлен к переднему краю. Что-то там случилось.
- Не знаю.
Дверь открылась, и из машины вышел Никифоров. Майор Никифоров.
- Поздравляю, товарищ майор госбезопасности с присвоением вам очередного звания, - поздравил я особиста, мельком глянув на петлицу с одним ромбом.
- Спасибо. Боец, машину можешь ставить на место, товарищ майор поедет со мной, - приказал он моему водителю. После чего кивнув на свою 'эмку' велел: - садись.
- Начало настораживает, - хмыкнул я.
- В госпиталь, - велел Никифоров, как только сел и, повернувшись ко мне, спросил: - Это ты составлял схемы налета на наши штабы неделю назад?
- Ну... я, было о чем в тюрьме подумать. Но я только предположил как могли бы действовать немцы.
- Можешь не гадать. Ты угадал.
- Черт! Кто?
- Власов. При налете на штаб фронта погибло много командиров и работников штаба. Одновременно началось массированное наступление вдоль шоссе. Проблема в том, что генерал Власов оказался в окружении, он инспектировал войска.
- Прекрасно. Одним ударом обезглавили нас и прорвали фронт! - стукнув кулаком по спинке переднего сиденья, зло сказал я.
- Фронт не прорвали, я не говорил этого. Да, взломали оборону первой и второй линии и застряли в пятнадцати километрах от переднего края, нарвавшись на недавно сделанный укрепрайон.
- А Власов то там как оказался?! Что-то странно, им, по-моему, вообще запрещено появляться у переднего края.
- Это где это ты такое слышал?!
- Да... где-то. Так что он там делал?
- Проводил смотр новой части. Там пополнение стояло, мотострелковая дивизия со всеми средствами усиления. Она должна была среди прочих частей идти в прорыв, вот генерал и настраивал их на предстоящий бой. Дивизия стояла между первой и второй линией, сейчас там до сих пор идет бой, держатся парни.
- Авиаразведка что показала?
- Сплошные дымы, разрывы и трассеры во все стороны. В районе артиллерийского полка стрельба из пушек, видимо не везде немцы смогли овладеть инициативой.
- А связь?
- Проводная оборванна, радио еще работает. Но в основном полковые и батальонные. Сведенья не полные и отрывочные. Похоже, по штабам от дивизии и выше нанесли сплошные авиа и артиллерийские удары. Позывной командующего не отвечает.
- А кто командование принял?
- Генерал Толбухин. Он как раз в это время был на крейсере, общался с новым командующим эскадры, прошлого то сняли за безынициативность и преступное бездействие. Сейчас там некто контр-адмирал Литвинов командует. Его из каперангов перевели на эту должность. Раньше эсминцами командовал. Говорят хорошо. Инициативный.
- А кто его назначил?
- Комиссар Мехлис.
- Понятно. Значит Толбухин уцелел?
- Да, сейчас он на новом командном пункте руководит деблокированием наших частей. Фактически в окружении оказался полноценный корпус, а это без малого двадцать пять тысяч человек.
Меня стала несколько настораживать такая откровенность Никифорова. Раньше я не особо замечал, чтобы он так откровенничал со мной.
- Значит наши над местом прорыва? Обеспечивают господство в воздухе?
- Не только твои, почти все истребительные части фронта.
- А вот это зря. Важные стратегические места, нельзя оставлять без прикрытия, немцы не дураки могут воспользоваться моментом. Да и разведка у них работает неплохо.
- Не умничай, без тебя знаем. Ответил же, почти.
- Угу, - я задумался, чем могу помочь нашим. В самолет меня понятное дело не пустят, но подать идею могу, - есть одна идея. Все штурмовые и бомбардировщики части сейчас работают над местом прорыва? Пробивают дорогу нашим частям?
- Точно не скажу, но вроде да.
- Нужно отозвать половину. Оставшихся хватит. Свободными частями, естественно с прикрытием, нанести массированные налеты на обе железнодорожные станции, атаковать все, что движется по дорогам к месту прорыва, не пропуская даже одиночные грузовики. А так же по всем обнаруженным разведкой складам боеприпасов и питания. Нужно создать у них дефицит боеприпасов. Это хорошо поможет нашим.
- Возможно, - задумчиво ответил Никифоров, - один из командиров из оперативного штаба фронта уже предлагал подобное, но его развернули, приказав заниматься своим делом.
- Идея на поверхности лежит, додумать не трудно, - пожал я плечами.
