лицо.
— Постойте-ка… Я вас, кажется, где-то видел!
— Так и есть, Ваше Высочество. Я паж из Зимнего дворца, Федор Рябцов.
— А, как же, помню. А тут что делаешь?
— Да вот, милостью ея сиятельства графини Дашковой смог получить место в гимназии. Обучаюся теперь наукам!
— Ну замечательно. Всё лучше, чем двери во дворце открывать-закрывать. Может, хоть ты когда-нибудь разберешься, что такое азотная кислота!
— Да мне и сейчас это ведомо…
—???
— Последним выпуском «Журналь де сева»* («Журнал учёных» — орган Парижской Академии Наук — прим.) была статья академика Лавуазье. Там дана новейшая классификация химических элементов! Есть там азот, сиречь «безжизненный», и много иных новых слов!
— Вот тебе раз! Господа, очень советую незамедлительно с ней ознакомиться. И представить профессору Соколову азотную кислоту в самом ея концентрированном виде! Срочно!
* * *
Всё это было замечательно, но нужны были деньги. С бабушкой разговаривать было бесполезно — все мысли она обращала сейчас на боевые действия, и её можно было понять. Шуточное ли дело — война на два фронта, да ещё и так близко к столице!
Воронцов тоже высказался о наших финансовых перспективах крайне скептически.
— Теперь денег вообще не будет. И так-то война стоит тридцать миллионов в год. А тут ещё и Светлейший князь пожаловал. Раз Потёмкин в столице — всё, пиши «пропало». Он вечно на себя все средства перетягивает!
Александр Романович страшно не любил Потёмкина, считал, что тот решительно всё делает не так, и вообще, обходится стране слишком дорого. Признаться, я был с ним во многом согласен — светлейший князь сорил деньгами с неимоверною силой и скоростью. Но, так или иначе, надо бы посетить Его Светлость.
Князь в это время пребывал в своём Аничковом дворце. Я решил съездить туда поутру, до занятий. Как водится, в приёмной его толпился народ самого разного чина и звания — и военные, и чиновники, и партикулярные лица. Среди них я узнал принца Нассау-Зиген и графа Де-Дама, ожидавших приёма в компании сонма расфуфыренных дворян из Испании, Пьемонта и Тосканы. За ними толпился целый хвост азиатских представителей: легион киргизов, турок, черкесов, татар. Где-то среди них тусовался низложенный турецкий султан, вероотступник-паша, персидские послы и какой-то македонский инженер. Ладно хоть статус Великого князя обеспечил мне безусловное первенство — а то иные ждали тут до вечера, а бывает, и не по одному дню!
Князь принял меня прямо в постели. Тут это обычное дело, а иной раз принимают посетителей даже в ванной. Известного революционера Марата именно там и зарезала Шарлотта Корде… ну, точнее, ещё непременно зарежет.
Присев на край кровати Потёмкина со стороны его зрячего глаза, я изложил суть проблемы.
— Князь, я страшно благодарен вам, что поддержали мои хлопоты по внедрению в стране паровых машин. Но дело то затратное, и именно сейчас предстоит очень много новых расходов. Надо расширять производство, надобно сделать лаборатории по химии и электричеству; а ещё у нас тут начинает работать Технический центр, где выдумываются разного рода полезные механизмы. И на всё нужны средства! Решительно никто не желает работать бесплатно Призна́юсь вам, потребные суммы оказались заметно выше, чем я ранее предполагал. Мне же больших средств не выделяют, полагая всё это более малолетними шалостями, чем неотложным и важным делом.
Потёмкин приподнялся на кровати, и камердинер тотчас же подал ему вскрытую бутылку кислых щей.
— Ах, Александр Павлович, — наконец, произнес князь, осушив предварительно её до дна — сколько же разом ты на себя берешь! А ещё меня ругаешь, что всё, мол, начинаю, и ничего не кончаю!
— Ну так у вас же и нахватался! — неловко парировал я.
— Ладно, слушай. В нашем государстве прямым порядком ничего толком не сделаешь, всё надо с заковыркой да из-под выверта. Я, бывает, певчих финансирую из полковой казны, а шпионам деньги даю из богоугодных заведений. Крутиться надобно, вертеться, вот что! Алпатыч, зови портняжку!
Камердинер тотчас выглянул в дверь, и к нам вошёл сухонький горбоносый господин, с виду то ли немец, то ли француз, а с ним помощник со складным метром.
Потёмкин приподнялся, встал с кровати, скинул свой необъятный халат, оставшись в одних исподних панталонах и, почёсывая волосатую грудь, принялся позировать перед портным, снимавшим с него мерку. При этом он не прекращал нашего разговора, нисколько при том не тяготясь этой двойною работою.
— Взять с других статей? Григорий Алексеевич так же один бардак будет, и никакого порядка!
— Ну так у нас уж сколько лет бардак. А откуда ему взяться, порядку-то? Это в Европах, где люди по две тыщи лет на одном месте живут, вот там да, может быть «орднунг», сиречь порядок. А у нас, по ихним-то меркам, одне кругом стройки да переезды! Столице нашей так и то всего восемьдесят лет; ещё, небось старики живы, что на месте Петропавловского собора робятами коз пасли. Ну, а на Юге нашем, сам ведаешь, по сю пору с нуля города строятся. Вот и получается, кругом стройка и переезд, а в этих делах никогда порядка не бывает!
Философские построения князя показались мне занимательны, но мне-то надобно было решать совершенно неумозрительную финансовую проблему.
— Так что подскажете-то, по средствам на науку и промышленные заведения?
— То и скажу: сейчас, в военное время, надобно просто взять с других статей! Вы с Воронцовым-то потолкуйте, он должен в таких делах соображать. Чай, не первый год на службе! А не сообразит — зовите его ко мне, вместе что-нибудь придумаем.
Тут князь, будто припомнив что-то, вдруг оживился.
— Расскажу я вам презабавный анекдот: к нам в Херсон приезжали крестьяне аж из-под самой Тулы, привозили картофель. И хотели они за него, вы не поверите: рубль за пуд! Интенданты над ними только смеялись, а они же пребывали в полной уверенности в своём праве, да ко мне всё на приём рвались. Ну, ладно, принял я их. Оказалися дураки-дураками; болтали полный вздор, мол, картофель сей солдатам даст турок голыми руками рвать; а ещё такое
