императорской фамилии к верным её войскам!
Суворов раскланялся. Когда он покидал комнату, я заметил, что он совсем даже не хромает. И почему все считали, что он должен быть хромым? Турки вроде даже прозвали его «Хромой паша»…
Впрочем, неважно. Он очень мне нужен, этот немолодой сухопарый человек. Он — один из краеугольных камней, на которых можно построить здание новой России. Только бы хватило мне ума и такта сделать всё, как надо!
* * *
Ну что же, война с Турцией наверняка закончится успешно. Где Суворов, там победа: впереди Фокшаны, Рымник и Измаил. Да и Потёмкин, как его не ругают за медлительность и сибаритство, дело своё, несомненно, знает.На юге всё будет хорошо.
А вот с «завоеванием Финляндии» дела шли откровенно «не очень». Россию на этом театре долго выручало два обстоятельства — мятеж финнов и вторжение в Швецию датских войск. Но в этом году Густав сумел разрешить обе эти проблемы: ему удалось арестовать большую часть мятежников-шведов.Несколько офицеров были обвинены в измене и расстреляны, остальные отправились в крепость.Заговорщики-финны в большинстве своём бежали в Россию. Императрица собрала их всех в местечке Терийоки, поставив во главе шведского полковника финского происхождения Георга Магнуса Спренгтпортена , и дозволила объявить им себя финским «правительством в изгнании». Думаю, не стоит говорить о том, что на Густава это подействовало как красная тряпка на быка.
С Данией тоже вышло нехорошо. Английский король Георг, несмотря на ожидания его смерти, выздоровел, и премьер-министр Питт младший снова вошёл в силу. В парламенте снова заговорили о войне с Россией, и под давлением Англии датчане вышли из войны.
Наша армия в Финляндии оставалась слабой. Прежде всего, у нас было откровенно мало войск, — всего 15 тысяч, и не имелось ни одного толкового полководца. Виновным тут надо признать Светлейшего Князя — Потёмкин откровенно тянул одеяло на себя, забирая в Екатеринославскую армию решительно всё, до чего он мог дотянуться.
Из-за этого нашими войсками в Финляндии командовал неспособный Валентин Мусин-Пушкин. Для меня долгое время оставалось загадкой, как этот бестолковый толстяк умудрился стать фельдмаршалом чуть ли не одновременно с самим Суворовым. Но вовремя приезда Потёмкина мне довелось наблюдать одну сцену на куртаге, где Мусин-Пушкин откровенно лебезил перед Светлейшим… а через несколько минут также заискивал перед его врагом Салтыковым. В общем, прекраснейший образец «паркетного» генерала.
Для Екатерины ничтожность Мусина-Пушкина не была секретом, но заменить его было особенно некем. Несмотря на неоднократные просьбы, Потёмкин не разрешал перевести из его армии даже не самых лучших военачальников. У Екатерины был еще один военный, вполне подходящий на роль командующего — Иван Салтыков, но из личной неприязни назначать его она не желала.
— Уж такой он гордец, просто ужас! Назначу, так придётся от него доклады выслушивать, а мне так не хочется иметь с ним дело!
С флотом тоже было не очень. Вместо умершего от болезни адмирала Грейга командующим флотом был назначен адмирал Василий Чичагов. Большинство моряков было недовольно этим назначением, отдавая предпочтение Вице-Адмиралу Александру Ивановичу Крузу, командовавшему Кронштадтской эскадрой. Он считался храбрым и способным флотоводцем, популярным среди капитанов, но Екатерина решила по-другому.
На одном из куртагов Иван Логгинович Голенищев-Кутузов, заместитель Чернышёва, отозвав меня чуть в сторонку, просил узнать, отчего же императрица сделала такой выбор.
— Василий Яковлевич, конечно, адмирал, увенчанный разными заслугами, особливо в деле исследования северных морей. Но очень уж осторожен, и большого военного опыта не имеет — в основном командовал он не флотами, а был всегда портовым начальником. Круз же прошлую войну ходил в экспедицию в Архипелаг, сражался под Чесмой, где едва и не погиб. Очень деятельный и храбрый флотоводец!
— Ну, так и что вы хотите?
Иван Логгинович слегка замялся.
— Вы, Ваше высочество, известны любовью к флоту — испросите государыню, нельзя ли переменить сие назначение? Уж очень многое сейчас от флота нашего зависит! С Адмиралом Грейгом мы были покойны — он дело своё знал, а вот этот…
Я обещал при первом же случае поговорить с нею об этом деле. Как-то раз, воспользовавшись случаем, когда Екатерина освободилась от дел, отпросившись у Ла-Гарпа, пришёл к ней с деловым разговором.
— Скажи мне, бабушка, отчего же командиром эскадры назначен Чичагов? Вице-Адмирал Александр Иванович Круз достойнейшей был бы кандидатурой, и морские офицеры все за него! Ей-богу, давай назначим Круза, а ещё лучше, Нельсона!
Но на все эти горячие речи императрица лишь грустно покачала головой.
— Сам ведаешь, душа моя, и Круз, и Кроун, и Нельсон твой — англичане. Мы их флот со дня на день с нападением ждём, а ты говоришь — назначить их командовать! Нет, Сашенька, сейчас Балтийскому флоту нужен русский командир, пусть он даже и хуже названных господ англичан. С Чичаговым же, я хотя бы спокойна буду, что не увижу как-нибудь с утра, как на Неве бросают якорь фрегаты короля Георга!
Ччёёррртттт! Вот это я не подумал. Действительно, англичан на Балтийском флоте и так уже воз и маленькая тележка. Ещё несколько лет назад они считались союзниками, и их охотно вербовали; к тому же, в морском деле британские офицеры, несомненно, компетентны.
В общем, Василий «ни рыба не мясо» Чичагов остался на посту командующего Ревельской эскадры. И как же, скажите на милость, в этих условиях завоевывать Финляндию?
Глава 29
28 марта, в «Александров день», в Эрмитажном собрании нас с Константином окончательно допустили до взрослого «кавалерского» стола. В этом были свои преимущества — теперь можно было попробовать ранее не подававшиеся нам «взрослые» напитки и блюда, в том числе кофей, вино и шоколад. Но, увы, был и существенный минус — теперь мы, как все, в положенные дни будем поститься. Впрочем, по общему с Костиком мнению, достоинства взрослого стола вполне искупали его недостатки, тем более, что повара даже постные блюда готовили с редкостным искусством.
На собрании мне на глаза снова попалась графиня Дашкова, бессменный директор Академии, в последнее время вообще часто появлявшаяся при дворе.Это было очень кстати: у нас с нею оставалось одно незаконченное дельце.
— Екатерина
