Поручик, который надеется стать капитаном и закрепиться на столь понравившейся службе, судить о вещах, явно выходящих за пределы его компетенции, отнюдь не должен.
Но атмосфера вокруг оставалась накаленной, и раз не последовало ничего, что могло бы ее разрядить и направить мысли сравнительно благоразумных людей в нужное русло, должным образом проявили себя организаторы. С разных сторон заорали, засвистели, заулюлюкали, новые десятки камней полетели в окна, антирусские лозунги скандировали уже сотни глоток, и каждую минуту к ним присоединялись новые и новые.
А из по-прежнему хранивших молчание благоразумных обывателей или людей с достаточным жизненным опытом многие начали выбираться наружу и устремляться в окрестные переулки. Но большинство – оставались. Кто просто не в силах стряхнуть гипноз причастности к «общепольскому делу», а кто нечто иное для себя решая.
В конце концов, как все повернется – пока неизвестно, а примыкая к большинству, можно в ближайшее время поиметь некий вполне конкретный гешефт. Моральный, а то и чисто материальный. Например, магазины и банки пограбить…
То есть десятки тысяч людей самим фактом своего присутствия на улицах и площадях уже оказывали инициаторам мятежа неоценимую поддержку.
Уваров видел, что в окнах верхних этажей многих зданий посверкивают блики. Явно на стеклах оптических приборов. Вряд ли это прицелы. Скорее – объективы фотоаппаратов и дальновизорных передающих камер. Корреспонденты. И очень даже похоже, что сейчас за происходящим наблюдает половина «цивилизованного человечества». И что они видят? Как варшавяне в едином порыве вышли на улицы, протестуя против двухсотлетней российской оккупации, как бьют стекла, срывают государственные эмблемы и флаги.
Но картинка же не может показать, что взбудоражило людей, какие мысли овладели ими в это время, какие чувства наполняют их сердца.
Однако вряд ли хоть кто-то из западных (да и многих своих) корреспондентов постарается объяснить, что на самом деле все не так или хотя бы – не совсем так. И, значит, весь этот вроде бы объективный репортаж с места события – циничная ложь. Вот если бы хоть один журналист спустился сюда и постарался показать лица людей, хотя бы тех, что окружают сейчас Уварова, о чем-то их спросить…
Так не сделают они этого.
Одни потому, что имеют другую задачу, а прочие, пожалуй, догадываются, что в данной обстановке специально на то выделенные «координаторы» устроят так, что «народные массы» моментально разорвут на части «врагов и провокаторов».
Валерий, чтобы слегка успокоиться, определиться в дальнейших действиях, в очередной раз отделился от потока, нашел подходящую нишу в стене мрачного, прокопченного временем дома, с цоколем, сложенным из грубо отесанных каменных блоков. Прикурил, пряча сигарету в корытцем сложенные ладони от заморосившего в очередной раз дождика.
Ему ведь пока нет другой задачи, как наблюдать и оценивать обстановку. Поступит следующая команда – будет выполнять ее.
Всего на три ступеньки над уровнем тротуара приподнялся поручик, и уже совсем другой комфорт. Людская толпа, над которой все больше вздымалось неизвестно откуда взявшихся транспарантов с надписями, вроде: «За вашу и нашу вольношчь!»[109], «Еще Польска не сгинела!»[110], «Москалей – за Вислу, жидов – в Вислу!» и в этом же роде, текла, вроде бы уже не имея к нему отношения. Не задевая и не мешая думать. А подумать было о чем. Жаль только, что торчит он здесь, словно петух на заборе, и не может достать из кармана рацию, чтобы сообщить, куда следует, что по крайней мере в его зоне ответственности положение более чем угрожающее. И попросить инструкций. А еще лучше – помощи и огневой поддержки.
От недавнего куража и уверенности в себе оставалось все меньше и меньше. Жаль, что нет рядом ребят поопытнее, пусть и не слишком интеллектуальных, но лучше разбирающихся в простых реалиях «народных восстаний».
И тут же, словно для разрядки, он обратил внимание на чугунную мемориальную доску, прикрученную чуть левее и выше. С некоторым трудом он разобрал стилизованные под готику литые буквы: «Этот дом построен паном Чехонтовичем в 1358 году и является старейшим на этой улице».
Ну это надо же! Четырехэтажный каменный дом, в котором и до сего дня живут, и неплохо, наверное, живут, люди, построен аж на тогдашнюю человеческую жизнь раньше, чем состоялась Куликовская битва. И, кстати, Косовская[111] тоже. Чем не повод усомниться в важности сегодняшних событий в сравнении даже и не с вечностью, а просто с этим вот зданием.
Воспарившую мысль поручика прервала совершеннейшая проза жизни.
Перед ступеньками, заблаговременно им не замеченными, возникли четверо крепких парней, одетых почти так же, как он. С мелкими отличиями в деталях. И у всех из-под кожаных курток, пусть и не таких древних и затертых, как у него, виднелись шелковые бело-красные шарфики.
«Ага, вот это уже оно, – подумал Валерий, слегка подобравшись. Пистолет он выхватит в любой момент – учили, но здесь наклевывается нечто поинтереснее. – Похоже, не зря я ставил последние дни язык и до рези в глазах смотрел оперативные видеоролики».
– То не нас пан выглендуе?[112] – поинтересовался тот, что остановился на правом фланге короткой шеренги.
– Не, пан выглендуе двух бардзо пенкных паненок[113]. Потерялись в этой давке, пся кошч…
Паньство[114] посмеялось вполне дружелюбно. Уваров уже понял, что его приняли за своего, незнакомого, но принадлежащего к той же команде. Опознавательный знак – очевидно, шарфик. Значит, пока не опомнились, надо брать инициативу в свои руки. Ничего особенного в голову не приходило, однако знание истории тоже оружие, если нельзя пока применить другое.
Был, помнится, своеобразный пароль во времена то ли второго, то ли третьего восстания.
– А кто ты естешь?[115] – с усмешечкой спросил Валерий у старшего из парней, как он определил расклад ролей между ними.
И, похоже, попал, поскольку тут же услышал ответ: «Поляк честный».
Попробуем дальше.
– В цо ты вежешь?[116]
– В Польске вежим![117]
– Який знак твуй?[118]
– Ожел бялый![119] – парень ответил и захохотал, не облегченно, ему-то опасаться было нечего, а скорее просто радостно. Вот, мол, еще одного коллегу нашел.
– Только ты-то сам из каких будешь? – почти тут же, прервав смех, осведомился он. – У нас пароли другие. В Варшаве, Лодзи, Люблине я все группы знаю. А это – я так, тоже старое вспомнил…
