Я заржал и ответил:
– Видел, видел, как америкосы, за нашими штанами охотятся.
– Во – Тверитин поднял палец – это мелочи, но из таких мелочей и складывается идеологическое воздействие. В данном случае – пропаганда советских "невидимок" как самых сильных, умелых и страшных бойцов. Люди всегда тянутся к чему-то сильному и героическому, поэтому детали вашей униформы настолько популярны. Каждый хочет хоть как-то приобщиться к живой легенде. А вот, к примеру, на Тихоокеанский ТВД, где о террор-группах слышали только краем уха, но куда идут наши военные поставки, в стволы некоторых минометов, вкладывается завернутая в ветошь бутылка водки. И записка, написанная женским или детским почерком. Что-то наподобие – " to dear american brother-in-arms". И это тоже капля на наши весы. А из таких капель и складывается мировое общественное мнение.
– Мда...
Я только удивленно крутил головой, слушая разошедшегося Стаса. Блин! А ведь действительно – вот так вот, по мелочи, по чуть-чуть, постепенно преподносить миру облик измененного Союза. Нас представляли зверями и дикарями, а что если все переиграть? Нет, варварами сразу нас считать не перестанут, но если это повернуть в свою пользу? Создать, так скажем, совершенно новый облик советского человека, в глазах мировой общественности.
Когда я озвучил эту идею Тверитину, он только хохотнул:
– А мы что делаем? Видишь ли, я читал записи твоих бесед и понял одну интересную штуку. Если опустить наши природные богатства и территории, то знаешь, почему к нам такое отношение на западе?
– Потому что они – козлы!
– Это тоже опустим... А к нам так херово относятся, даже не столько из-за коммунистической идеологии, а просто из-за того, что мы – белые.
Я удивился:
– Это, в каком смысле?
– В самом обычном. В смысле – цвета кожи. Внешне ведь, мы ничем не отличаемся от европейцев и они подсознательно ждут схожих с ними поведенческих реакций, а их нет! – Стас хлопнул себя кулаком по ладони, продолжая – Нет, потому что у нас совершенно другой менталитет. СОВЕРШЕННО. И вот когда до них дойдет, что мы пусть и белые, но ДРУГИЕ, то отношение поменяется. Ведь, к примеру, к тем же японцам до войны не было никаких претензий. Да, делают харакири – несколько конечно варварское занятие, но это традиция и поэтому воспринимается европейцами спокойно. Кланяются безостановочно, орут в самых неожиданных местах, едят всякую гадость. Но это совершенно никак не влияет на отношение, потому что европейцы внутренне к подобному готовы и воспринимают такое поведение как само собой разумеющееся. А вот по отношению к нам – влияет и еще как!
Во как... а ведь если подумать, то так оно и есть. Мордально мы действительно ничем не отличаемся и инострики, наших за границей, начинаю вычислять даже не по русскому говору, а по немеряному потреблению горячительных напитков, купанию в фонтанах и яростных драках с грабителями, которые тоже сразу не распознают в своих жертвах русских. Только когда пьяненький турист, вместо того чтобы покорно отдать кошелек здоровенному негру, начинает метелить этого самого негра, да еще и радостно материться, до грабителя доходит, что он круто попал, потому что нарвался именно на выходца из России.
Только вот, как изменить это отношение, я не очень понимал. То есть, конечная цель понятна, но вот как ее добиться? Спросил у Стаса. Тот, подумав несколько секунд, ответил:
– Вообще, разрабатывается очень обширная и комплексная программа. И для внутреннего применения и для внешнего. Вот для внешнего, мы просто начнем создавать образ русского. Вон, как в Штатах делают. Ты ведь можешь сразу ответить, как представляешь себе обычного, среднего американца?
– Могу – я с готовностью выпрямился на стуле – это жирная свинья, которая заботится только о собственном благополучии. Своих родителей он сдает в дом престарелых, а с детей, по достижении ими шестнадцати лет, начинает взимать плату за проживание в собственном доме. Науками не интересуется. Обычно умеет только писать, а с арифметикой уже полные нелады, поэтому даже элементарные вычисление, делает на калькуляторе или компьютере. Носит чехол для дирижабля, ошибочно принимая его за футболку. Считает, что весь мир должен жить по его образу и подобию. Да – очень любит себя, гамбургеры и Макдональдс.
Тверитин, пока я говорил, слушал приоткрыв рот, а потом, тряхнув головой, выставил руки вперед:
– Стоп, стоп, стоп! Я спросил не про будущего американца, а про настоящего. Сейчас, как ты себе их представляешь? Во что одеты и чем занимаются простые люди? Самый первый и самый яркий образ?
– А, вот ты о чем. Ну, тут вопросов нет. Самый яркий образ, это конечно – ковбой в прериях. Весь такой загорелый, работящий и отлично стреляющий.
– Вот. Именно образ ковбоя, в широкополой шляпе, узких саржевых брюках и с двумя "кольтами", является наиболее ярким символом Америки. А мы создадим образ советского человека.
Я ехидно хмыкнул:
– Строителя коммунизма? И кстати, то что ты назвал "саржевыми брюками", образованные люди, обычно называю джинсами...
Стас, на подначку внешне никак не отреагировал, ответив:
– Нет, идеологии в этом образе практически не будет. А для запада, обычный советский человек, будет выглядеть приблизительно так: крепкий, здоровый, малость грубоватый и работящий. Под европейского денди его маскировать все равно бессмысленно, поэтому мы решили отталкиваться от американского опыта. Тем более, что у нас много общего – огромные территории, многонациональность, множество неосвоенных земель. Так вот, русский, одевается обычно в гражданский вариант разгрузки (уж если она сейчас настолько популярна, то грех этим не воспользоваться) и в удобные мешковатые штаны со множеством карманов. На ногах крепкие ботинки, или полусапоги. Живет он в бревенчатой избе – эдакий коттедж из круглых бревен. Его жена или подруга, как правило небольшого роста, но фигуристая и непременно с длинной косой. Скулы высокие, глаза большие. На ногах – сапожки. Носит юбку до колен и если зима, то легкий полушубок отличной выделки. Оба – замечательные стрелки и в свободное от работы время любят поохотиться на медведя, или внезапно напавшего врага. При этом русский, на такой случай держит дома автомат, а у жены стоит любовно ухоженная винтовка с оптическим прицелом.
Слушая Тверитина я постепенно херел, но увидев хитрющий блеск в его глазах, возмущенно завопил:
– Да ты меня прикалываешь, паразит такой! А еще – главный агитатор! Постыдился бы! Я ведь на секунду подумал, что ты это серьезно... И поэтому обалдел вконец...
Рассмеявшийся Стас, перегнувшись на стуле, хлопнул меня по плечу и примиряюще сказал:
