начал я внаглую перевирать Пушкина, -
Ещё ты дремлешь, друг прелестный,
Проснись, красавица, проснись!
Открой сокрыты негой взоры...
- Дальше! - Настя потянулась, улыбнулась и открыла глаза. Именно в таком порядке.
- На встречу северной Авроры...
- Хорошо! - жмурилась моя супруга.
Ёксель-моксель! Во я попал!
- Любимая, не успеваю я сочинять в таком темпе, - сдался я (на самом деле - тупо забыл).
- Тогда к следующему утру подготовься получше.
Нормально, да? Мне теперь к каждому пробуждению "стихи разучивать"?
- Солнышко - зарычу... - начал было я, но эти женщины умеют гасить конфликты в зародыше: "скобочка" губ вниз уголками, "Вадь, ты чего?"... Да куча у них приёмов, причём от природы данных и нам, мужикам непонятных по определению. Это просто магия. С этим нужно смириться и воспринимать как данность.
Настя протянула руки мне навстречу, одеяло слегка сползло с её груди, улыбка...
Как нами легко управлять, мужчины! И, что самое главное, наверное, это правильно!
И не надо думать, что любимая женщина воспримет уступку как слабость. Наоборот: Оценит и вернёт это сторицей своей заботой, своей верностью и многим другим (Ну вы меня понимаете?)
В усадьбе у тестя мы гостили ещё с неделю. Потом отъехали в Новгород, к моему месту службы, где опять же пришлось руководить производством бездымного пороха.
Квартирку сняли вполне приличную: даже у Настиной Наташи и у Тихона по своей комнате было, но я дневал и ночевал на месте службы - изредка к жене заскакивал. Плюс командировки в Ригу и в Питер.
В такой нуднятине и прошёл целый год. Но не зря прошёл: "гостинцев" Наполеону мы заготовили....
Как изменились эти места до тех пор, когда я здесь служил! Именно ДО тех пор.
В восемьдесят втором году меня, салагу или, как тогда говорили "духа", привезли в Каунас, в местечко Понемунь, где базировался наш радиотехнический центр. Ну то есть сама техника находилась в нескольких километрах от города, под посёлком Рокай, но казарма и тыл были именно в Понемуни.
Заразой был наш замполит той ещё, но неоднократно повторял, что место здесь знаменитое - именно тут основные силы Наполеона перешли границу. Такое запоминается. А с датой вообще проблем не было - на день-два после Гитлера. Такое тоже не забудешь.
Семнадцатого июня я, вместе с приданным мне взводом пионеров и Лёшкой (ну куда от него денешься в таком деле), осмотрели окрестности и втихаря стали спускать по Неману всевозможные коряги. Речка тут достаточно прямая и нужный фарватер нащупали быстро.
Был бы здесь уже тот знаменитый мост, который называли самым длинным в мире - путь занимал "тринадцать дней" (из России в Польшу - от Юлианского календаря в Грегорианский), так вообще проблем бы не было - заминировать и ждать гостей.
Увы. Будут понтоны. И вряд ли один. Именно по ним и планировался удар.
Гостинцы в виде двух пудов динамита за день мастерски оформили под плавучие островки. Пионеры проявили себя в этом деле истинными художниками. Икебана получилась - загляденье. С метра не отличишь от натуральных. Оставалось только ждать. И нервничать.
Я ведь уже, если вспомнить Брэдбери "бабочку раздавил". А ну как Наполеон в результате такого "эффекта домино" изменит свои планы?
Но появившиеся небольшими разъездами польские уланы (я не буду утверждать, что они были именно польскими, но кого бы ещё послал император проводить рекогносцировку в этих местах?), оживили надежду на то, что я не ошибся.
Уже неделю в голове пульсировали строчки Высоцкого: "...А в это время Бонапарт переходил границу...".
Понятно, что переправу мы не сорвём. Даже при самом благоприятном раскладе. Но пусть знают, гады, что их здесь ждут. Пусть и дальше ожидают сюрпризов. Пусть от самой границы ожидают выстрела в спину или удара дубиной по кумполу. Вас сюда не звали и это моя земля!
Но что-то я слишком эмоционален. Это зря. Надо бы подуспокоиться и сплавать на тот берег. В сумерках, конечно - слишком важная я "персона", для того, чтобы рисковать по-глупому.
В воду я входил метрах в ста выше по течению, от предполагаемого места "десантирования". Водичка была достаточно прохладной несмотря на конец июня - особенно долго не "покупаешься". И с течением я не очень рассчитал, мощное оно у Немана в этом месте. Пронесло меня метров на пятнадцать ниже запланированной точки выхода, а там не особо и выберешься - кусты стеной. Пришлось бултыхать ногами ещё минут пять, чтобы выйти туда, куда собирался. Под водой, естественно, бултыхать, не шуметь. Противника уважать надо и не считать его полным идиотом.
Всем своим напрягшимся телом и всей нервной системой почувствовал насколько справедливы строчки Бушкова о том, что наиболее беспомощен подводный диверсант именно в те моменты, когда он либо выходит из воды на берег, либо наоборот. В ластах вылезать - вообще полное пижонство, пришлось снимать их на мелководье, а значит по быстрому я теперь, в случае чего, не слиняю. И вот маска на лбу, трубка болтается рядом и в одной руке ласты... Взяли бы меня - касатика вороги не напрягаясь, если бы рядом обретались в засаде. Обошлось.
Не то время и не та ситуация... А холодно. И в воде я замёрз прилично, и ночью, даже в июне не сильно по курортному себя ощущаешь. Да ещё и рядом с таким водоёмом.
Заранее разведанными тропками я двинулся к ближайшей деревне. Близко, конечно, не подходил, но с ближайшего холма никакого признака находящейся рядом Великой Армии не обнаружил. Некоторое количество костров наблюдалось, но уж никак не соответствующее предстоящему "мероприятию".
Вернулся я в растрёпанных чувствах и продрогший до костей. Поднесённая мне чарка водки настоянной на перце оказалась очень кстати. Обжёгши ею пищевод и зажевав восхитительным салом, я почувствовал, как по организму разливается тепло. Алкоголь, конечно, яд, но иногда он самое доступное лекарство или средство профилактики. И незаменим. Горячий чай, который можно было в темноте готовить в мизерных количествах на сконструированной специально для таких случаев спиртовке, тоже хорошо, но всё-таки не сравнится... Костёр разжигали только днём для приготовления обеда, причём использовали для этого прихваченный с собой древесный уголь, чтобы дыма практически не было - на одной сухомятке долго не высидишь. Пошла уже вторая неделя нашего "сидения".
