позвонил, и через минуту мне открыл слуга.
- Вас ожидают, - сказал он, когда я представился. – Прошу за мной.
Он проводил меня на второй этаж, постучал и вошёл. Было слышно, как он докладывает обо мне.
- Проходите, - сказал он, появившись на пороге, и тут же торопливо удалился.
Редверс в домашнем халате сидел за столом, но при моём появлении поднялся.
- Итак, вы пришли, чтобы потребовать выигрыш? - спросил он, указав мне на кресло. – Садитесь, прошу. Надо полагать, та заварушка на вилле барона Гровенора прошла не без вашего участия?
Я пожал плечами, ничего не подтверждая и не отрицая.
- Вполне возможно, господин Редверс. Во всяком случае, мне повезло уцелеть в том деле, о котором мы договаривались.
Банкомёт кивнул.
- Я навёл справки. Уж простите. Вас не было дома во время штурма виллы. Зато вернулись незадолго до окончания боя. Так что я вам верю. Сто тысяч ваши. К моему глубокому сожалению.
- Ну, у вас есть душа Кларка, - отозвался я. – И не только его.
Редверс ухмыльнулся.
- Да, в накладе не остался. Должен признать, что вы подобрались ко мне слишком близко. Меня это беспокоит. Почему бы вам не взять деньги и не отойти в сторону? Обещаю, убийств в Брайтоне больше не будет. Вас ведь для этого нанял барон Кобем?
- Для этого, - не стал я отрицать. – Но выигрыш – не всё, зачем я пришёл.
Банкомёт насмешливо приподнял брови.
- Вот как? Ах, да, любопытство! Что ж, спрашивайте.
Надо же, какие мы откровенные.
- Для чего вам это нужно? Вы богаты, влиятельны. Я слышал, у вас много могущественных друзей. Будущее ваше обеспечено, а острые ощущения можно получить и менее рискованными способами.
- Разве я чем-то рискую? – удивился Редверс. – Ведь не я убиваю.
- А если против вас дадут показания?
Банкомёт рассмеялся.
- Кто поверит, что я готов заплатить сто тысяч за душу? Большинство усомнится даже в том, что я вообще ставил такую сумму на кон.
- Одному человеку, может, и не поверят. А если двое или трое донесут?
Редверс пожал плечами.
- Какая разница? Вы сами сказали, что у меня могущественные друзья. Уж обвинение в подстрекательстве я как-нибудь… переживу. Если оно вообще будет предъявлено. Да и кто будет свидетельствовать? Бурман? Флакс? Вернер? Для них это означает признать свою вину. И отправиться в тюрьму.
- Флакс уже признался в убийстве.
- Но про меня не рассказал, верно? А остальные будут молчать. У вас против них ничего нет.
- Если их допросит Одарённый…
- Для этого нужно быть подозреваемым. Для чего, в свою очередь, требуются улики. Так что допросить можно только Флакса, поскольку он сознался в убийстве. А это один человек, несущий бред про души и выкуп.
Чёрт, он был прав! К сожалению.
- Вы так и не сказали, для чего вам это, - напомнил я, стараясь сохранить спокойное выражение лица.
Редверс вдруг посерьёзнел.
- Я хочу быть счастливым. Вот и всё, - сказал он.
Такого ответа я не ожидал.
- И в чём тут счастье?!
- Чтобы это понять, нужно разобраться, что такое счастье. Думаю, каждый считает по-своему. Для меня, например, это насыщенная гордость. Позвольте я сразу поясню. Если бы я считал себя лучше и могущественнее всех на свете, я был бы счастлив. Думаю, большинство сказало бы, что стремиться к абсолютной власти есть зло. Что ж, возможно, они были бы правы. Это не имеет значения.
- А что имеет? – спросил я.
Похоже, у мужика мания величия.
- Идея зла не может прийти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности. Тот, в чьей голове родилось больше идей, действует больше других. Из-за этого гений, прикованный к офисному столу, обречён умереть или сойти с ума - так же, как человек с могучим телосложением при сидячей жизни и скромном поведении умирает от инсульта. Страсти - не что иное, как идеи при первом своем развитии. Душа знает, что без гроз постоянный зной солнца её иссушит.
Боже, что он несёт?!
- Значит, без власти вы бы не чувствовали себя живым? – спросил я.
- Именно, господин Блаунт, именно! Лишь живущим. Этого мало. Наверняка вы и сами ощущаете временами нечто подобное, иначе зачем вам рисковать жизнью? В вашем-то социальном положении.
- С кем же вы играете? Не с такими же, как Бурман, Флакс или Вернер?
Редверс рассмеялся. В глазах у него мелькнули злые огоньки.
- Конечно, нет! И даже не с такими, как вы, уж простите. Люди – просто инструменты. Нет, ставка куда больше, чем души любителей поиграть со смертью. Зачем они мне без высшей цели?
- И какова же она?
Редверс прищурился.
- С чего бы мне отвечать?
- Да с того, что она мне, кажется, известна.
Банкомёт снисходительно улыбнулся. Не поверил.
- Ну, так поделитесь своей догадкой.
- Думаю, при помощи машины, которую вы прячете в подвале, вы собираетесь подчинить душу одной из принцесс, а затем шантажировать Императорский дом. Таким образом вы обретёте ту власть, которая, как вы полагаете, сделает вас счастливым. Вот только мне хотелось бы знать, как вы расплатитесь с Преисподней за то, что вас научили, как изготовить эту…
Я не договорил, потому что Редверс медленно поднялся из-за стола. Лицо у него совершенно изменилось: сквозь человеческие черты проступило то звериное, что я заметил раньше: надбровные дуги увеличились и выдвинулись вперёд, нос уменьшился, а челюсть вытянулась. Глаза же стали раскосыми, с вертикальными зрачками.
Изо рта, а вернее, пасти, раздалось низкое рычание.
- Как ты… пронюхал?! – голос у Редверса тоже изменился: теперь он заставлял воздух в комнате вибрировать.
- Догадался! - я сунул руку в карман, где лежал меч.
- И пришёл сюда сказать мне об этом? Не подумал, что можешь подохнуть?!
- Сначала вы должны мне сто тысяч, - старясь говорить подчёркнуто спокойно, ответил я. – Таков договор. А вам ли не знать, что нарушать его нельзя.
Редверс вдруг успокоился. Лицо его приобрело прежний вид. Даже удивительно, насколько быстро происходила трансформация: словно кости черепа не участвовали в ней, а изменения были лишь иллюзией.
Банкомёт сел в
