помощью Гоши соорудили два маленьких дрона, работающих на неиссякаемой энергии пустоты. Дроны были не больше птички колибри, но могли летать годами, зависать на месте, обладали голографическим проектором и искусственным интеллектом. У дронов были записи актерской постановки, в которых индейские боги подземного царства Миктлан, сам жестокий и хитрый бог Миктлантекутли с головой-черепом и его жена Миктлансиуатль призывают всех индейцев построить им дом рядом с поверхностью земли, ибо хотят они подняться ближе к людям, с девятой преисподней до первой, чтобы защитить их от восставшего Кецалькоатля — пернатого змея.
Вот и полетели дроны по всей Южной, Центральной и Северной Америкам с этой постановкой. После этого два убежища стали строиться только на деньги индейцев в рекордные сроки, а на переселение туда в свиту богов из Миктлана был организован гигантский конкурс и отбирали в убежища только генетически непогрешимых молодых людей.
Ну а с телом Перуна поступили нормально, лететь обратно в гробницу не хотелось, близких родственников у него не осталось. Взяли образцы всего его тела, органов, костей. Ведь он был настоящим Хранителем, а у них синтетические и почти бессмертные тела. Остатки сожгли под Москвой в передвижном крематории для крупного рогатого скота. Местные власти их много закупил в Италии. Нет, не для последствий ящура или африканской чумы, а для конкурентов и владельцев недвижимости, тех кто не согласен или вовсе в контры собрался. Сжечь и все дела. Как сказал великий усач, глядя на труп Троцкого: «Нэт чэловэка, да и Бог с ным!». Что поделать, время негодяев на дворе. Это всё от природы. Всего два класса человеков в природе имеются: люди и негодяи. Каких родится больше — тех и время на дворе. Перуну повезло, в компании людей оказался, второй класс их и сжёг.
Чем ближе был холокост всего человечества, тем все более спрессовывалось время. Возможно вы и сами это чувствовали. Не могли не чувствовать. В детстве у вас на всё времени хватало, в юности явно не хватало времени на подготовку к экзаменам, например, в среднем возрасте само собой никогда вовремя не поспевали с работой, а в старости даже не смотря на бессонные ночи суток почти не оставалось для жизни. Время оно такое, как вода перед плотиною прессуется перед преградой. Поэтому подсадка нового разума к своему старому для меня открыла отдушину для отдыха измученного утренней гимнастикой тела и отягощённой всяческими преступлениями на ниве спасения человечества души.
Я теперь иногда оставался не у дел. То Банщик ускачет в сельву Амазонки искать Эльдорадо — знаменитый и не достижимый город золота. То Ира уедет проверять как работают наши предприятия на Борнео, то Сергею нужно проверить автоматические майнинговые фермы в Арктике на Канадских островах. У каждого была своя очень срочная работа, а на мои дела всем было наплевать. И я не возражал. Лучше, чем на «Звезде» мне не было нигде в мире. А лучше, чем на «Звезде» в Клайпеде, тем более. Как-то тянуло меня к ферме, где томились в ожидании новых хозяев собаки и кошки.
Мы туда заявлялись всей постоянной командой «Звезды», калганом. Каждый общался с себе подобными. Собаки с собаками, коты с кошками, а я с Маргаритой Ивановной. У меня такие общения бывали не часто. Я ведь пропадал в других временах месяцами и даже, иногда, годами. А для неё я появлялся каждый день. Задавал скотам корм, гладил кошачьих и играл с собачками. Попутно мы общались. С ней было легко. Она не знала кто я, а я старался не отвлекать её рассказами о боях — пожарищах, о друзьях — товарищах. Было очень хорошо и спокойно тут. Одно мне мешало завести настоящий роман — память. Знаете, совсем не легко сбросить со счетов сорок лет совместной жизни с дорогим для тебя человеком, с которым тебе не дают встретиться.
Когда Россия бомбила Литву мне как-то было наплевать на аэродром в Шауляе, но вот пара бомб, которые легли рядом с фермой ненужных зверей решили участь здания КГБ напротив Детского Мира в Москве, да и самой Москвы в частности. Сердцу не прикажешь и за своих необходимо мстить. Месть, оно неотъемлемое право и не более. Вот даже Петрушкин и то попытался отомстить. Не повезло ему — вся Россия пошла в разнос. Что там делал народ без Лидера с опричниками не мне вам объяснять. Почитайте хроники правления Ивана Грозного и Смутного времени.
Войска НАТО и Украинской федерации тоже не были гуманистами. Отступив с боями в Тамбов и захватив Рязань Петрушкин там и окопался. Опричников спасло то, что войска оккупантов двигались через Белгород — Курск — Воронеж, который разбомбили, не взирая на анекдоты. Далее пошли через Волгоград, который Царицын на Ростов, Краснодарский край и до самой Грузии не заметив Абхазию и прочие Черкесские заморочки. Последние очень обиделись и пошла месть кровная, особенно из-за повсеместно вводимой ридной мовы. Но тут тебе не там, войска были выведены и все остальные, включая кур и гусей подверглись поголовному принуждению к миру с воздуха путём окропления напалмом в неадекватных количествах. Был Кавказ здравницей, а стал мартеновской печкой. И так всё шло до самого апокалипсиса.
Тамбов страдал, а в Рязани резали людей. Кто на что учился и не более. Кто-то учился на строителя или сталевара и резать не мог в принципе, а Петрушкина учили на палача. Учили конкретно и хорошо, как всех в СССР. Учили бесплатно, но добротно. И практика была подходящая, практического материала на развалинах СССР всегда было много до эпохи Лидера, постоянно в течении и вот теперь после. Ломать — не строить. Народ так к этому привык, что даже апокалипсис прозевал. Ну и старая гвардия коммунистов тут сыграла роковую роль. Подумали, что это Сталин, а пришёл голод. Голод был, почище, чем в блокадном Ленинграде. К нам вон пароход за пароходом прибывали, а им неоткуда было взять. Стали грабить сёла, а там одни старики без пенсий доживают, а они едят мало и запасов больших не делают. Никакой гуманитарной помощи никто в мире им не слал. Перевелись Буши. Это только президент Буш мог пустить три четверти своего личного состояния на курятину и послать её бесплатно в Россию, а за это попасть в анекдоты выживших неблагодарных людей.
Но мир иногда учиться не только на своих ошибках. Беженцев из тех мест мы не принимали в принципе. Нам идеи коммунистического завтра были
