– Какая все-таки у нас молодежь хорошая, жизнерадостная! – сказал Сталин, глядя на них, Ворошилову.
– Замечательная молодежь, Коба! Сталинская молодежь! – ответил тот.
Банкет пока еще не начался, и толпа струилась и струилась сама сквозь себя. Мудрый генеральный секретарь решил дать Героям немного пообщаться, покрасоваться друг перед другом, похвалиться своими орденами и медалями, шпалами и ромбами. А за стол они еще успеют. Еще не вечер.
А встреч было много и долгожданных, и не жданных вовсе…
– Дима! – окликнул полковника Погодина худой лысоватый майор-танкист с орденом Ленина и Золотой Звездой на груди.
– Пашка?! – с трудом узнал боевого товарища Дмитрий, и неуверенно сказал. – А мне говорили…
– Меня оговорили… Но теперь все выяснилось, – первый Герой Советского Союза, получивший эту награду за боевые заслуги, Поль Арман о ч е н ь изменился, и постарел лет на десять, не меньше. – Когда Ежова разоблачили, новый нарком приказал пересмотреть все дела. И тех, кто уцелел, освободили… Меня тоже.
– И где ты сейчас?
– Учусь в Военной академии имени Фрунзе.
Оторвавшись от друзей, нашедших своих товарищей и увлеченно обменивающихся новостями, лейтенант Пономарев тоже решил оглядеться. Знакомых лиц было много, но все больше по портретам из газет.
Он узнал Жукова. Орденам становилось уже т е с н о на его широкой груди. За Китай Жуков был награжден третьим орденом Ленина и досрочно получил очередное воинское звание командарма первого ранга.
Рядом с ним толпилось много военачальников, желающих погреться в лучах Жуковской славы. Владимир заметил среди них и комбрига Куцепалова. С Золотой Звездой и тремя орденами. Свою удачу он держал за хвост не менее цепко, чем его бывший комполка.
Известных людей вокруг было очень много…
Михаил Громов рядом с Байдуковым и Беляковым… Водопьянов, что-то увлеченно обсуждающий с Папаниным… Гризодубова с мужем… Марина Раскова. Такая красивая и такая суровая… Братья Коккинаки, Владимир и Константин… Смушкевич, как всегда окруженный толпой своих летчиков… А вон и первый Герой Советского Союза Анатолий Ляпидевский.
Увы, но в праздничном кремлевском зале не было первого дважды Героя страны майора Грицевца. Нелепая случайность оборвала жизнь непревзойденного воздушного бойца и прекрасного человека!
Познакомившись с ним в начале августа, Сталин высоко оценил этого летчика и был с и л ь н о огорчен, когда ему сообщили о гибели Грицевца в авиакатастрофе… Из-за преступной халатности командования, во время перебазирования на аэродроме Балбасово под Оршей, самолеты одновременно заходили на посадку с противоположных сторон взлетной полосы. И столкнулись на пробеге. Грицевец уже стоял на крыле своего самолета, и при столкновении вращающимся пропеллером ему снесло голову.
Виновные понесли суровое наказание, но человека этим уже не вернешь! И какого человека! Самого результативного советского истребителя! Дважды Героя! Это было так не вовремя!.. Поэтому вопреки сложившейся традиции Сталин не стал устраивать пышных похорон, фактически скрыв от страны его гибель. А начальника управления ВВС Локтионова с должности снял. Хватит! Сколько еще Героев у него угробится не в боях, а в катастрофах!
Завидев полковника Кравченко, Владимир подошел поздороваться.
Рядом с командиром он увидел и остальных героев двадцать второго истребительного Краснознаменного. Боевые товарищи обступили его, хлопая по плечам. А Кравченко тепло обнял. Порадовался за него, увидев ордена, и удивился, узнав, что за Китай Владимира обошли.
– Виктор, ты на Пономарева представление подавал? – спросил он майора Чистякова.
– Так точно Григорий Пантелеевич! У него до полусотни боевых вылетов, три лично сбитых в Маньчжурии, полтора десятка штурмовок, тяжелое ранение… Полная кабина кровищи была, когда его без сознания оттуда вынимали. Как долетел, как садился, непонятно… Я, вообще-то на орден Ленина подавал. Может, на Знамя надо было? – пожал он плечами.
– Скорее всего, представление тормознули в штабе армии, – сказал батальонный комиссар Калачев. – Там у Пономарева есть 'доброжелатели'. Дружки Куцепаловские… Некто Ледневич и Иванищевым… Они похерили! Больше некому.
– Та-ак!.. Завтра с утра все встречаемся у меня в Летной инспекции. Потолкуем! И посмотрим, что можно сделать!
– Спасибо, Григорий Пантелеевич! – сказал Владимир. И так тепло ему стало от этой заботы! Как в родной семье оказался…
Вдруг он заметил еще одно знакомое лицо:
– Извините, товарищ полковник, разрешите отойти! Друга увидел!
– Иди, иди! Но, не теряйся далеко! – отпустил его Кравченко.
Это был майор Галушка. Они обнялись с Владимиром.
– А Павел где? – огляделся тот. – Я читал Указ. Вам же обоим Героя дали!
Галушка тяжело вздохнул…
– Посмертно дали! Нету больше Пашки, – глаза у него предательски блеснули. – Таранил линкор! Флагмана самурайского Пашка утопил! На моих глазах!
'Да, что же это такое!' – помотал головой Владимир.
И тут… Вдруг… Увидел… Е е…
Галушка замолчал на полуслове. Лицо его товарища бледнело на глазах. Становясь белее, чем даже его седина. А глаза уплыли, ушли куда-то на глубину… Майор подхватил пошатнувшегося Владимира, и, закинув его руку себе на плечо, отволок к ближайшему стулу.
'Это все контузия! Вон, какой шрамище на лбу!' – решил он.
И в это мгновение к ним подбежала невысокая, белокурая девушка, схватила лейтенанта за руку, заглянула ему в лицо, и выдохнула:
– Что с ним?
Когда Владимир открыл глаза, он увидел любимое лицо, но, решив, что этого не может быть, снова медленно опустил веки…
И вдруг почувствовал легкое пожатие руки. И словно что-то взорвалось у него внутри. И он распахнул глаза во всю ширь!
– Ты… – прошептал Владимир. – Ты… А мне сказали, что тебя больше нет…
А она глядела на него своими огромными льдисто-серыми глазами и молча держала за руку…
Галушка смотрел на них, и что-то таяло у него в груди. Какой-то лед… И вдруг он решил. Завтра же он поедет в Луганск! И пойдет к Галине! Он возьмет ее за руку и скажет: 'Ты – лучше всех! Я тебя люблю очень сильно!.. Прости, но Павло уже не вернуть… Выходи за меня замуж, Галю!'
На банкете Наталья и Владимир сидели рядом…
– Ну что же, наши дальневосточные границы мы укрепили, – в зале мгновенно затихло движение, гул разговоров и позвякивание посуды, как только генеральный секретарь ЦК поднялся со своего места с бокалом в руке. – Границы на западе мы тоже отодвинули вперед. Пришло время позаботиться и о северо-западных границах. Враждебное окружение слишком близко подходит к городу великого Ленина, колыбели нашей революции. Мы обратились к Финляндии с предложением отодвинуть границу на север за вдвое большую территорию на другом участке. Но Финляндское правительство отказалось. Это было очень недальновидно с его стороны…
