– Немецкие войска повернули на юг, а севернее Киева нет наших войск, – произнес первый секретарь и уронил листок.
– Город под ударом с двух сторон, – шепнул кто-то из членов партбюро.
Второй секретарь поднял телеграмму и сердито стукнул кулаком по столу:
– Хуже, товарищи, намного хуже! Южная группа германских войск неожиданно повернула на Крым.
В купе повисла напряженная тишина, Киеву не устоять, это ясно каждому. Немцы пересекли Днепр и наступают практически с тыла. Резервы успели занять оборону, а новые обстоятельства требуют спешно уходить. Главные силы Киевского военного округа раздроблены и потеряли связь с командованием. Первый секретарь залпом выпил стакан воды и более спокойно сказал:
– Наша флотилия практически не имеет потерь и идет на соединение с кораблями из Дуная.
Олег напряженно вспоминал полученную от деда информацию. В конечном итоге корабли уйдут в Ейск, где сформируются в Азовскую военную флотилию. Рассеянные по степи части Красной Армии сдадутся в плен, а белорусские леса станут проклятием Вермахта. Вот он, шанс, и Олег громко заявил:
– В лесах осталось много пограничников и красноармейцев, скоро появятся стихийные партизанские отряды со случайными людьми во главе.
– Правильно сказал товарищ! Такое дело нельзя пускать на самотек! – поддержал первый секретарь.
Областное руководство оживилось и быстренько составило тезисы к очередному звонку в Москву.
Идея получила поддержку, и вернувшееся начальство село за составление подробного проекта. Олег и здесь сказал свое слово, предложив отправить радистов для непрерывной связи с московским руководством. В результате получился объемный документ, которому прилагался список кандидатов в комиссары партизанских отрядов. Откорректированный вариант напечатали на пишущей машинке и запечатали в знакомый конверт с маркировкой: «НКВД СССР Фельдъегерская служба». Сработало!
– Позвольте мне, я быстро добегу, – протянул руку Олег.
– Прием почты на втором этаже обкома, вход с лестничной площадки, – пояснил третий секретарь, которому явно не хотелось относить пакет.
Легкий, словно во сне, Олег помчался в свой вагон. Вытащив из-под подкладки ранца пакет деда, побежал вприпрыжку через железнодорожные пути и вскоре оказался на привокзальной площади. Пролетка извозчика под цокот копыт довезла до обкома партии.
– Документ! – потребовал охранник на входе.
– Вот! – Растерявшись от неожиданности, он показал пакеты фельдъегерской службы.
– Документ! – невозмутимо повторил милиционер.
Ни о каких пропусках не было речи, Олег спохватился и достал паспорт с комсомольским билетом. Паспорт остался незамеченным, охранник полистал комсомольский билет, проверил последнюю дату уплаты взносов и открыл калитку. Взлетев на второй этаж, Олег открыл заветную дверь и оказался у приемного окошка. Пожилая женщина профессионально глянула на адреса, тщательно проверила прошивку с сургучными печатями и небрежно бросила пакеты в большую стопку на столе. Затем гулко стукнула железной печатью по квитанциям и сказала:
– Держите, вам повезло, сегодня ночью в Москву уходит спецпоезд. Товарищ Каганович собирает секретарей обкомов.
Олег вежливо попрощался и, только столкнувшись на выходе с курьерами фельдъегерской службы, понял смысл слов о поезде и Кагановиче. Партийная почтовая служба давала почти стопроцентную гарантию сохранности, но не являлась синонимом экспресс-доставки. На радостях от выполнения самого важного задания Олег снова сел на извозчика и по пути заехал в гастроном, где купил десять бутылок лимонада под названием «Ситро». Затем не сдержался и добавил самую большую банку китайского чая с изречениями Конфуция и тиснеными золотыми рыбками.
Позвякивая бутылками в авоське, Олег пролез под очередной платформой с неупакованными станками и увидел свои вагоны в сцепке с паровозом. Поспешив, поставил покупки в тамбур, затем побежал отдавать квитанцию о сдаче пакета.
– Молодец, правильно мыслишь! – Первый секретарь торжественно пожал руку. – В ближайшее время нас забросят в немецкий тыл.
Вагоны неожиданно дернулись, прервав похвалу начальства. Возвращаться обратно пришлось уже на ходу, где сразу попал в плотное кольцо девушек.
– Товарищ Олег, мы вам не барышни из городского парка и решительно отказываемся от буржуазных угощений! – сурово заявила Лена.
Разве можно быть такими упертыми?! Он от чистого сердца, с желанием сделать приятное! И ухаживает за ними без хамства и ханжества. Пришлось выкручиваться:
– У нас праздник! Скоро прыгнем на парашютах туда! – и показал пальцем за спину.
Суровые лица вмиг озарились радостными улыбками, с восторженным криком девушки бросились его обнимать. На шум выглянул милиционер и озадаченно спросил:
– За что это вы его так?
Олег приложил палец к губам и многозначительно подмигнул.
– Значит заслужил! – откликнулась Иванка и лукаво добавила: – И ты, Василич, постарайся, тогда тебя зацелуем.
Милиционер смущенно кашлянул и скрылся за занавеской. Девушки захлопотали в купейном отсеке, который получил название столовой, боковушку прозвали кухней. Ситро оказалось приторно-сладким, и Олег пил его без удовольствия, зато девушки смаковали, излишне громко обсуждая вкусовые достоинства. Покончив с лимонадом, без перерыва приступили к чаепитию с обсуждением предстоящих героических поступков. Сначала зациклились на парашютах и предстоящих учебных прыжках с вышки, а затем из настоящего самолета.
Второй этап эвакуации с первого дня превратился в настоящую пытку. От паровоза отцепили вагоны на ближайшем разъезде, где отсутствовали элементарные бытовые удобства. Через сутки их прицепили к пассажирскому поезду с пустыми вагонами и снова бросили на каком-то полустанке. Рельсы гремели от составов, где на платформах рядом с оборудованием сидели сутулые беженцы. Иногда навстречу шли поезда с солдатами, и совсем редко встречались платформы с пушками и танками.
К изнуряющей неизвестности добавилось резко ухудшившееся питание. Чаще всего девушки приносили хлеб и полный термос квашеной капусты. Порой капусту сменяли соленые огурцы или моченые яблоки. Бурую сельдь с торчащими костями встречали криками ура. Переход на скудное питание не вызвал у людей ни жалоб, ни ропота недовольства, а Олег очень быстро скис. Выдав гневную тираду о зажравшихся тыловиках, отправился в спецстоловую. Склад действительно оказался почти пустым, зато залежалое «почти» можно было легально купить.
