Стоп, стоп! А это у нас то что надо пошло! Прямо по заказу!
— «… и Тобою соблюдаемым Господарем нашим, Царем и великим князем Петру Алексиевичу, всея великия и малыя и белыя России, московским, киевским, владимирским, новгородским, казанским и астраханским, сибирским, смоленским и черниговским и многих государств самодержцем и обладателем, и сохрани их на многа лета».
Есть! Петр первый на троне! 1720-какой-то. Не позже.
— «… благородным царевнам его Елизавете, Наталье…»
Я едва успел поймать отвалившуюся челюсть. Ну не знаток я истории, но сестра у Петра одна и звали ее Софья. Еще стрелецкий бунт и в ее поддержку случился и сослали в монастырь. Это ж вещи элементарные. Еще какой-то фильм был. Не то Россия молодая, не то Петр юный. Откуда остальные взялись? Господибожешмой, куда я угодил?
Еле дотерпел до конца службы, почти не воспринимая молитвы и машинально крестясь в нужных местах. Слава богу мое тело прекрасно помнит когда нужно. Само мелочью занимается. А я чем дальше, тем лучше с ним сосуществую.
— Тятя, — говорю, снаружи, дождавшись пока он слегка отойдет от чужих мужиков, — а почто Елизавета, Наталья, — тут делаю паузу, позволяя вставить веское слово.
Если я дурак, то можно списать все на путаницу, типа почему-то принял Наталью за старшую. Главное уточнить. Мочи моей нет больше в эти гадания играть.
— Так Анна ж померла в прошлом годе, — повергая меня в окончательное недоумение, умно поясняет.
Все. Я спекся. Еще и Анна существовала.
— Не везло Петру Лесеичу с детьми, — сказал тятя с оттенком грусти. Похоже я прав насчет собственных братьев и сестер. Могло бы и больше быть. — Все помирали и помирали. Одна Елизавета из дочерей и осталась. И то, — он оглянулся через плечо.
— Байстрючка, — внятно объяснила мачеха.
Это вне брака что ли? Не от жены? А то кого? Император Петр первый гулял напропалую? Что-то я такое слышал, будто он по мужской части тоже отметился. Вроде фильм сняли, но я как-то не сильно этим современным режиссерам доверяю. Хотя какие они мне нынче современные…
— А Наталья?
— Внучка. От сына Алексея и немки какой-то. Как нынешний ампиратор. Родная сестра.
Ага! Выходит это не тот Петр, а внук его. Второй стало быть. Алексея помнится родной папаша посохом прибил. А внука в наследники. Широкая душа. Чисто по-русски. Я бы на месте второго, дедушкины памятники бы поломал. Уж на что папаша далек, но все ж родня. Что значит своего сдавать или убивать? Хуже ничего не бывает. Или это Иван учинил? Какая разница. Оба хороши. Чем-то прибили и не осталось детей мужского пола.
— Шарлота Бранхшвейг, — тятя замялся и пожал плечами, — пес ее в общем произнесет. Что-то такое.
— Своих будто мало, — кинула реплику мачеха. — Лопухины ему не угодили.
— Цыц! Не наше то дело. Царское.
Значит все пока правильно. Что любопытно ни про какого Петра Алексеевича второго я не подозревал до сего мгновенья. Вывод? Все ж это реальность. Сначала Петр, потом Екатерина его жена. Потом Екатерина вторая, немка, убившая мужа и фаворит Потемкин. Еще потемкинские деревни и присоединение Крыма.
Стоп, стоп! Мужа! Вот наверное он и был Петр второй. Посему и имя не гремело. На фоне Великой потерялось. А за что она его? Да неважно! Главное грохнула и сама править принялась. Нормальное дело, власть не поделили и бабки. Когда убийство полиция первым делом ближайших родственников проверяет. Ничего не изменилось.
— Спасибо тятя за науку, — с поклоном говорю. Вежливость дело полезное, ишь как напыжился. Любому приятно, когда его чествуют.
— Был у нас Петр Лексеич в давние времена, — говорит гордо. — Вон там, — жест рукой, — стояла лодья с горшками и прочими глиняными изделиями. Так он умудрился упасть со сходней и прямо на товар. На 46 алтын изничтожил!
Василий Дорофеевич гулко рассмеялся. Судя по поскучневшей роже Ваньки и отсутствующему выражению лица мачехи они это слышали далеко не в первый раз. Наверное и я мимо данного происшествия из его уст не проходил. Только сейчас натурально впервые слышу.
— Все переколотил. Он здоровый, как оглобля! Но щедр был! Червонец дал за товар!
Бзинь, сказала очередная подсказка, неожиданно выскочившая из дальних закоулков подсознания. Червонец Петра от 1701 г отнюдь не десять рублей. Всего два. А в хорошую путину мы домой привозили полтораста рублев. Правда часть на корабль тратить приходилось. Оснастка, починка, однако все ж мы не подлые то есть не бедные люди. Десять — это месячный оклад подьячего. Совсем не мало за сезон выходит.
— Царь, сам понимаешь!
Я кивнул, сохраняя внешне всю возможную почтительность. Широкая душа, аж полтину с мелочью сверху накинул. 46 алтын — это рупь и 38 копеек, так еще небойсь по себестоимости. А мог бы и бритвой по горлу.
Дальше уже не интересно. Год в другой раз пробью. Да и какая разница. Все равно никаких грядущих событий не помню, на слух играть придется, без нот. Плюс или минус десяток, роли не играет. Крестьяне жили с каменного века до девятнадцатого абсолютно одинаково. Прогресс это уже начало двадцатого. Нет, зависать здесь нельзя. Так и буду до смерти рыбу ловить и землю пахать. В город хочу. И карьеру делать. Думать. Очень хорошо думать и искать шанс.
Посиделка оказалась вечеринкой. В деревенском стиле. Все парни с девчонками старше определенного возраста и не женатые/ не замужние собираются в избе на нормальную такую гулянку. Ну в церкви понятно обжималки не приняты, потому встречаются обычно у вдовы или солдатки. Иринья такой и оказалась. А жили видать неплохо, хоть и детей не наблюдается. По полкам расставлена добротная медная, до блеска начищенная посуда. Старинные иконы в большом углу стоят обложенные серебром.
Наверное и в сундуках чего имеется, да ведь не бесконечно добро. Нового не наживешь, старое спустишь. Не просто так согласилась пустить.
В очередной раз я без понятия чего случилось ее мужем, однако не особо и интересно. Сгинул на путине али помер от болезни.
Такое частенько случается. Иной раз целые артели на лодьях пропадают. То ли шторм сгубил, то ли еще чего случилось. Поэтому кресты, срубленные из бревен попадаются достаточно часто. И всегда они ориентированы строго по сторона света. Я проверил. Молящийся становится лицом к надписи строго на восток, а концы креста направлены на север и юг.
На самом деле это не особо и важно. Меня больше занимала сама Иринья. На вид не больше двадцати пяти, скорее всего меньше. Тяжелая жизнь мало располагает к цветущему виду. Здесь фитнес-центорв пока не завезли, а про врача или пенсию даже не подозревают. Не зря стареют рано и детишек регулярно хоронят. С другой стороны кто выжил — кровь с молоком. Сильные, красивые и никаких аллергий или депрессий. Это все осталось позади в прошлом. То есть в будущем.
