Веселье кончилось тем, что барин опять позвал всех нас мыться в баню. Девушки приглашению обрадовались, а вот мне идти вовсе не хотелось. Я решила незаметно отстать и вернуться в девичью. Однако Маруська заметила и сказала, чтобы я шла со всеми, а то барин на меня заругается. Пришлось смириться.
Пока мужчины собирались и вышли из дома, мы наперегонки добежали до бани и быстро разделись. На мне и были-то одна посконная рубаха и сарафан. Никто мыться с мужчинами не стеснялся, все мы были немного хмельны и от того потеряли всякий стыд.
— А пришлый-то из себя видный, — смеясь, сказала Маруська. — Я знаю, на кого он глаз нацелил. Видать, Акульке сегодняшней ночью не спать.
Акулина посмотрела на нее сонными черными глазами, лениво почесала под мышкой и ответила своим равнодушным голосом:
— А мне все одно, пущай если хочется. А я и завтрева высплюсь.
Не знаю почему, но мне стало так обидно, что из глаз сами собой закапали слезы.
— А может быть он меня, выдерет! — нарочно, для смеха, пискнула Аксиньина Дуняша.
Она так и сказала на «выберет», а «выдерет» и все покатились со смеху.
— Очень ты ему нужна соплюшка, — отсмеявшись, сказала самая старая среди нас, Евдокия. — Посмотри, какой должна быть настоящая баба!
Она павой пошла по предбаннику, поводя широким ляжками и качая большими отвисшими грудями.
— Бабы должна быть в соку, а у тебя и смотреть-то на что, вместо сисек прыщи какие-то! Ты еще скажи, что он на нашу Алевтинку позарится! — горделиво добавила она.
От обиды у меня опять сами собой закапали слезы, и я первой пошла в парную. Девки, еще чуток посмеялись и пошалили в предбаннике и заявились следом.
В парной было просто жарко, без обжигающего пара. Однако Маруська тотчас бросила в каменку ковш воды, и оттуда с шипеньем вырвалась струя пара. Девки завизжали и потребовали добавить. После третьего ковша, все полезли на полки. Мужчин еще не было, то ли еще не дошли, то ли так долго раздевались.
На самой верхней полке я опять разревелась. Здесь в полутьме, в обжигающем пару, товаркам было не заметить, что у меня мокрые глаза, и я могла не бояться насмешек.
Распаренные березовые веники были уже наготове, и мы начали ими хлестаться. Я так упарилась, что соскочила вниз и окунулась с головой в бочку с холодной водой, а потом села внизу отдохнуть. Все так веселились, что о господах даже и думать забыли. Вспомнили, что их еще нет, когда хлопнула дверь в предбанник.
— Ну, как, девки, принимаете гостей? — весело спросил Антон Иванович, вваливаясь в парную. — Уж ты, какой у вас жар! Заходи Алексей, не робей, нам тут рады!
Поднялся шум и визг. Я поднялась на верхнюю полку и терпела обжигающий жар, только чтобы не оказаться рядом с гостем. Он пока оставался внизу, привыкая к жаре, и все время кого-то искал взглядом. Акулина была рядом с ним, и я не могла понять, почему он все время крутит головой по сторонам. Не знаю, может быть, мне это только показалось, но он успокоился только тогда, когда нашел взглядом меня. Тогда я отодвинулась в самый темный угол и больше в его сторону не смотрела. Скоро от жара у меня уже начало мутиться в голове, и я первой вышла в моечное место.
— Жарко? — ласково спросил за спиной чей-то голос.
Я быстро обернулась, и тут на меня вылился целый ушат холодной воды. От неожиданности я взвизгнула и шлепнула обидчика рукой по груди. Только после этого поняла, что это наш гость. Лицо после парной у Алексея Григорьевича было малиновым, а глаза смотрели так виновато и растеряно, что мне захотелось его пожалеть.
— Никак, тебе больно, барин? — спросила я.
Он засмеялся, зачерпнул из бочки ушатом холодную речную воду, поднял его над собой и медленно вылил на голову. Пока он обливался, я быстро на него посмотрела. Тело у гостя было гладким и сильным. Вниз ему я глядеть не хотела, но он поднял лицо вверх и лил на него воду, так что все равно не знал, что я у него рассматриваю. У меня вдруг, так же как тогда, когда я скакала на лошади, потянуло ноги и внутри стало тепло.
Но тут дверь в парную распахнулась и все наши девчонки с визгом и смехом выбежали в мойку. Я сразу же отошла в угол и повернулась ко всем спиной.
— Купаться! — последним выскакивая из облака пара, закричал наш барин, и не останавливаясь, побежал к выходу.
За ним поспешили все остальные. Только Алексей Григорьевич замешкался, и пропустил меня вперед. Я почувствовала, что он задержался нарочно, и теперь сзади смотрит на меня, и от этого мне стало стыдно, и еще слаще. Тогда я засмеялась и побежала вслед за подругами.
Антон Иванович был уже в воде. Вслед за ним, поднимая тучу брызг, прямо с мостков бросилась в воду Маруська. Она смеялась и визжала как резаная. Остальные девки лезли в воду осторожно, сначала садились на мостки, мочили ноги, и только потом погружались в реку.
Я оглянулась на Алексея Григорьевича. Он пристально смотрел на меня, но когда понял, что я заметила его взгляд, смутился, махнул рукой, разбежался и с берега бросился в реку. Он как рыбка почти без брызг ушел под воду и пропал.
Я подошла к мостку и присела на самый край. Алексея Григорьевича видно не было и я начала тревожиться.
В голову пришло, что он мог стукнуться о подводную корягу и утонул. Антон Иванович уже подплыл к мосткам и шумно отплевывался от воды.
— Барин, а где он? — начала я, не зная как правильно назвать гостя.
Однако не только я заметила исчезновение Алексея Григорьевича. Маруська тоже за него испугалась.
— Этого еще недоставало! — воскликнул Антон Иванович. — Неужто утоп?!
Он быстро выбрался на мостки, встал во весь рост, вглядываясь в реку.
— Да вон же он! — закричала Дуняша, показывая пальцем на вынырнувшую вдалеке мокрую, облепленную волосами голову.
Все сразу успокоились и продолжили купание. Остудившись, девушки одна за другой начали вылезать из воды и бегом возвращаться в баню. На берегу осталась я одна. Алексей Григорьевич подплыл к купальне и вылез на мостки. Тогда я не спеша, вернулась в баню. Пока я шла, медленно переступая ногами, все время чувствовала на себе его пристальный взгляд. Все во мне как будто занемело, и я еле передвигала ноги. Только в бане, прячась за девушками, я немного успокоилась и смогла веселиться вместе со всеми.
Мы опять долго парились, а потом голыми играли на берегу речки в горелки. Водил Алексей Григорьевич. Он стоял к нам спиной и громко говорил:
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Глянь на небо —
Птички летят,
Колокольчики звенят.
Я стояла в первой паре с Акулиной. Он сказал последние слова и быстро обернулся. Мы побежали мимо него. Он хотел схватить меня, но я увернулась, и ему пришлось поймать Акулину. Он ее обнял и нечаянно прижал к себе. Мне сразу стало скучно и расхотелось играть. Хорошо, что Маруська скоро велела нам одеться и идти в людскую избу.
