Карябает… да так ловко! Неплохого, однако, немчика себе нашёл - аккуратный, сообразительный, в меру честолюбивый, и не без инициативы. Ну вылитый особист.
- Так, далее пошли. Назначить полковника Бенкендорфа Александра Христофоровича, год рождения укажи, командиром особой лейб-гвардии Павловской сводной дивизии, точка. Оклад содержания определить в соответствии с… Тебе сколько денег надобно?
- Государь…
- Крепостных не дам, и не проси, самому нужнее. Ладно, пиши далее - оклад содержания определить в разумных пределах, ограниченных целесообразностью. Опять точка. Приступить к исполнению обязанностей оному полковнику… Когда сможешь?
- Я тотчас, Ваше Императорское Величество!
- Нет уж, погоди, сначала с бумажными делами покончим. Давай-ка следующий лист. Ну?
Что бы ещё такого указать в письменном виде? Ага, придумал.
- Указ о раскулачивании участников вооружённого мятежа… Постой, что значит "подвергнуть злодеев кулачному битию"? Я для кого диктую? Нет, так не пойдёт, переписывай.
- Но Ваше…
- И не спорь. Указ о конфискации имущества недвижимого, движимого, включая украшения и носильные вещи, а также деревень, душ крестьянских, и прочего, в Указе сём неупомянутого, но подлежащего изъятию. Списки, кстати, готовы?
- Составляются, государь.
- Ага, как закончат, всё перебелишь, и мне на утверждение.
- Будет исполнено!
- И найди, наконец, Акимова! Где обещанные пистолеты? Как голым хожу, ей-богу.
Я - бюрократ! Настоящий махровый бюрократ без подмесу. Вывод сей сделан из испытываемого при составлении бумаг несказанного удовольствия. Пара надиктованных второпях указов наполнила грудь великой радостью, сравнимой разве что с восторгом при командовании парадом. М-да… ну и привычки достались в наследство. Но, по правде сказать, изживать их рано, тем более текущий момент требует… требует… точности, вот чего он требует. Помню, капитан Алымов как-то говорил, только шёпотом и оглядываясь по сторонам: - "Коммунизм, товарищи красноармейцы, это не только советская власть плюс электрификация всей страны, но прежде всего - строгая большевистская отчётность".
И где же раздобыть человека для такой отчётности? Новоявленный полковник, при всех его достоинствах, не подходит совершенно - молод, романтичен, в голове звон шпаг и марши будущих побед. А вот сыскать кого с чернильницей вместо сердца…. Память услужливо подсовывает образ холёной морды, лучащейся приветливостью и некоторым самодовольством. Лексан Борисыч? Ну уж нет - князь Куракин, как кажется, не задолжал только нищим на папертях, да и то по причине пренебрежения медными деньгами. Такой не токмо Родину, но и меня продаст с потрохами, коли цену дадут. Надо, кстати, разобраться… вот отчего милейший друг детства проигнорировал приглашение на вчерашний ужин в узком кругу? Знал и списал со счетов? Вот сука!
- Так в точности и передам, Ваше Императорское Величество!
- Что? - я в недоумении обернулся к прапорщику новой лейб-кампании, ещё одетому в солдатский мундир, но с офицерским шарфом. - Что передашь?
- То, что Ваше Императорское Величество изволили отказать княгине Анне Петровне Гагариной в аудиенции по причине… Прошу прощения, государь, про самку собаки ей тоже говорить?
Ну ни хрена себе через две коряги об пень и три раза по столу! Я уже вслух думать начал? Осторожнее, Павел Петрович, ведь обязательно поймут неправильно.
- Передай Аннушке… твою мать… то есть, княгине, что видеть её более не желаю! И какого… хм… почему она не в Милане?
- Не могу знать!
Он не может… а я? Я могу? Всё же могу - память вновь заявляет о себе, но давлю не вовремя проснувшееся чужое чувство. Аннушка, милая Аннушка… Моё? Цыц, кобелина проклятый! Десяток детей, на башке лысина, а туда же?
- В шею гони, прапорщик! К чертям собачьим! Чтобы ни одной бабы тут не было!
- И меня, Ваше Величество? - тихий голос за спиной наполнен непонятной грустью.
Это кого нелёгкая принесла? Как флюгер - туда-сюда всё утро кручусь. Но, тем не менее, оборачиваюсь на знакомые интонации. Маша?
- Сударыня? - императрица… жена… непохожа на ту, но что-то… Стоит, улыбаясь робко и виновато, будто извиняясь за ночную истерику у разбитых дверей в спальню старшего сына. - Извольте вернуться в свои покои.
- Государь, Вы тут… - волнуется? - Холодно нынче, вот возьмите…
Только сейчас ощутил озноб. Он появился как-то разом, незамеченный ранее из-за напряжения и общей взвинченности.
- Спасибо, - протягиваю руку за тёплым плащом с меховой подкладкой, и соприкасаюсь с её рукой. - Спасибо, душа моя.
Улыбка ярче. И этот болван мог думать о других женщинах?
- Я беспокоилась. Ночная стрельба, Вы появились и снова исчезли, караул не выпускал… Я боялась за Вас.
Бенкендорф успел выставить охрану? Незаменимых людей не бывает, но у Александра Христофоровича, судя по всему, есть все предпосылки стать первым таким.
- Спасибо, - сил нет отпустить узкую горячую ладонь. - Спасибо, Маша.
- Вы изменились, Ваше Величество.
Чёртова женская проницательность! Разглядела то, в чём и сам ещё не разобрался. Что ответить? Да, дорогуша, я не император, а боец Рабоче-крестьянской Красной Армии, и поэтому вместо менуэта с гавотом мы спляшем кадриль под гармошку - так?
- Что это мы как немцы? Давай уж за-свой, чай не один год вместе.
Оказывается у неё такие красивые глаза! Особенно сейчас, широко распахнутые от глубочайшего изумления. И опять улыбка тронула губы.
- Нет, уже не немцы. И ты стал другим.
- Это только кажется.
Мария Фёдоровна не находит ответа, только вздрагивает от звуков ударов, раздаваемых гренадёрами особо строптивым арестантам. Плащ сам собой оказывается на её плечах.
- Замёрзла совсем?
- А ты?
- Пустое… Так может чайку прикажем?
- Господи! - знакомо всплеснула руками. - Поди с вечера голодный!
И засуетилась в извечной женской заботе - накормить вернувшегося домой мужчину. И неважно, с войны ли, с работы ли…
Завтракали по-простецки, чуть ли не в походных условиях. Видимо повара или разбежались, убоявшись случившихся событий, или обленились до такой степени, что прямо вот готовые кашевары в Сашкины штрафные батальоны. Впрочем, я и в прошлой жизни, в том смысле - в настоящей жизни, едок непереборчивый, а после бурно проведённой ночи и вовсе могу хоть собаку съесть. Лакеев прогнал, нечего нарушать некоторую доверительность обстановки, провожая взглядом каждую отправляемую в рот ложку. Пусть и смотрят со спины, но не люблю. Справлюсь сам, чего уж тут. Да и стол почти пустой: горячих всего два - щи да суп, два холодных, четыре соуса, два жарких, пирожных два сорта, десерт… А конфеты? Где, спрашивается, конфеты? Мне за дамой ухаживать, а скотина-кондитер не озаботился приготовить сладкого? В Сибири сгною паскудника!
