Наблюдаю, как товарищ в белой рубашке выходит из подъезда и садится в серую «Волгу» и только после этого открываю дверь:
– Проходите. Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях.
Ходить вокруг да около старший лейтенант Сомов не стал и сразу озвучил основную цель:
– Молодой человек, вы случайно, по недомыслию ввязались в нехорошую историю. Понимаю, что вы ничего не знали, и лишь выполняли просьбу знакомого, и поэтому вас не виню. Отдаете мне пакет и мы забываем эту историю, расстанемся хорошими друзьями.
Мягко стелет, залюбуешься. Даже я готов поверить – так искренне и честно заливает, вот только глаза выдают. Ты же, гад, на мне уже небо в клеточку, а себе звездочку капитанскую на погон добавил
– Как вы сказали, ваш отдел называется?
– У нас широкий круг интересов, – легко уклоняется от ответа оппонент. – В ваших интересах отдать пакет, иначе могут возникнуть проблемы. Задержанные Хаврошин и Скворцов указали, что это именно вы предложили им бросить пакет на территорию зоны.
И наклонившись ко мне, проникновенно добавил:
– Но я им не верю. Мальчик из приличной семьи, наверняка, комсомолец. А на другой чаше весов слова двух тунеядцев, исключенных из школы, к тому же имеющих приводы в ДКМ. Понимаешь, к чему клоню? Тебе же не нужны проблемы?
Ага, пакет они не нашли, и теперь вся доказательная база рассыпается на глазах. На месте преступления взять не удалось, меченные купюры в руки не брал, главного вещдока – нет. А, значит, и отпечатков пальцев тоже нет. Да и что мне теперь инкриминировать – переброску чая и лезвий? Так над ним всё УВД будет ржать, а суд даже рассматривать не станет это дело. Максимум, штраф родителям светит и письмо директору школы.
При обычных обстоятельствах, даже волноваться не стоит, но что-то мне подсказывает, что у карьериста в погонах другие планы в отношении меня.
– Как понимаю, разговор у нас не получился, – и демонстративно смотрит на часы, – Проедешь с нами в отдел, напишешь объяснительную. Собирайся.
Обхитрил, думаешь? Наверняка дал указание напарнику подняться минут через десять – пятнадцать. На случай сопротивления задержанного.
– Я высыпал порошок.
Сомов резко дернулся – первый раз потерял самообладание.
Но сдержался:
– Какой порошок?
– Который был внутри, – равнодушно пожимаю плечами.
– То есть все-таки ты бросал? – пытается уцепиться за слова и раскрутить на признание.
– Нет, конечно. Содержимое высыпал, а упаковку бросил в вентиляционный канал. Вместо этого бросил обычный камень – кусок бетона, найденный там же.
– Значит, ты признаешь, что был на крыше, – маски сброшены, и, судя по быстрому взгляду на часы, напарник уже поднимается по лестнице.
– Не в ваших интересах, чтобы он присутствовал при нашем разговоре. Не прикидывайтесь, вы прекрасно поняли, что речь идет о вашем подчиненном, который спешит сюда.
Взгляд мгновенно меняется, зверин чутьем Сомов тут же уловил изменение обстановки, и встал в «стойку».
– Вам знаком номер, оканчивающийся на «-25—16»? – главная проблема, что я, хоть убей, не помню, какие сейчас в ходу номера: пяти– или шестизначные, их изменили как раз в восьмидесятые. Поэтому и говорю только последние четыре цифры.
Интересная контора, режим в стране поменялся, демократов сменили питерские, интернет и сотовые, а телефон дежурного сорок лет все тот же, даже в 2015-м. На это и расчет.
– Какое отношение ты имеешь к этому номеру? – искренне удивляется товарищ в пиджаке, очевидно узнав его. Агрессии в глазах стало чуть меньше, зато появилась осторожность – и это хорошо. Если он карьерист, а он точно стопроцентный и притом умный карьерист, то с конторой он связываться никогда не будет.
– Понимаете ли, уважаемый лейтенант Сомов, – эка его покоробило от пропущенного слова «старший», – некоторое время назад меня пригласили на собеседование в одно скромное серое здание и предложили готовиться к поступлению в институт, краснознаменный институт.
Сомов молчит, скрипя зубами, чувствует, что рыбка ему не по зубам оказалась, а смириться не может.
– А чтобы вам стала понятнее аналогия, то представьте, что американского школьника, поступающего в академию ФБР, местные копы подставляют, фабрикуют фальшивое уголовное дело, шитое белыми нитками, и обвиняют его в контрабанде кокаина. Но самое интересное, для чего они это делают? Чтобы завербовать его и заставить работать на китайскую разведку! Как вы думаете, американский школьник должен звонить в ФБР в этом случае или нет?
Сомов посерел и закаменел лицом, но не струсил:
– Занятная история. Хорошо, что у нас не Америка и такое невозможно.
– И я о том же. Вам пора, ваш товарищ уже заждался на лестничной площадке.
Вежливо раскланиваюсь со старшим лейтенантом на прощание под недоуменным взглядом товарища в белой рубашке, пасущегося под дверью.
Никаких глупостей, типа: «Я тебя запомнил» или «Ещё встретимся», гражданин Сомов себе не позволил, лишь был задумчив и спокоен больше обычного. Что меня напрягло гораздо сильнее – такой не забудет.
Между тем, задание родительское до сих пор не выполнено, и если честно, запас продуктов, как для зимовки на льдине, мне в колхозе вообще не нужен – насколько помню, с едой все было замечательно, никто не голодал, и даже не недоедал. Но спорить с мамулей в таком вопросе себе дороже, да и зачем трепать нервы родному человеку, ей наверняка работать с бумагами до двенадцати ночи придется, а завтра в семь утра, как штык, на работу.
И надо поторопиться, скоро народ начнет возвращаться после рабочего дня, и в магазине будет смертоубийство. Внезапно понял, почему вспоминая советское время интернет-«интеллигенция» часто не может сойтись на общем мнении, даже, казалось бы в очевидных, вещах. Были ли очереди, в частности, за хлебом или их не было? Если не учитывать громадное разнообразие республик, краев и территорий, отличающихся снабжением в силу чисто географических причин, если не учитывать более ранние времена, вроде хрущевский, а взять конкретно данный период времени, то и здесь мнения будут кардинально противоположные. Один будет вспоминать о пустом от посетителей магазине, второй о бесконечных, иногда многочасовых, очередях. И оба будут правы!
Тут несколько факторов сказываются. Во-первых: количество торговых точек на душу населения в СССР было в десять раз меньше, чем в современной России! С точки зрения идеологии, да и с точки зрения советской экономической науки, торговля – есть умирающий элемент старого мира. Некий паразитный придаток на теле здоровой экономики.
