А тут второй труп. И разница с момента исчезновения до обнаружения — целых три года. И возраст почти одинаковый с Ложкиным.
— Так у вас тут что? Серия намечается? — Горохов потирал руки, будто попал, наконец, в свое царство.
Прокурор помолчал, сжав губы, но только несколько секунд.
— Похоже на то… Но мы пока тот отказной отменять не будем. Пускай пока одно дело возбуждено. Чтобы раньше времени народ не будоражить. Представляете, что может начаться? Как мы людям объясним, что дети пропадают и загадочным образом умирают спустя много месяцев? Такая ерунда вмиг мистикой обрастет. Слухи поползут ненужные, у нас и так в области про чертовщину любят поговорить. Еще с партизанских времен остались поверья, что по лесам бродят духи нацистов.
— Скверное дело, — согласился Горохов, закуривая «Мальборо». — Значит так, Семен Афанасьевич… Дело все-таки я у вас заберу, и мы задержимся с группой в ваших краях. Соответствующие документы я подготовлю, а вы со своей стороны не ставьте палки в колеса.
Звягинцев поднял брови и повел плечами.
— Да мы и не думали, Никита Егорович. Просто не хотели вас обременять бумажной волокитой. Думали привлечь в качестве консультантов.
— Консультанты за вознаграждение работают, а мы на бюджете, — скривился в улыбке Горохов. — Вот и договорились. И материал мне отказной этот из архива добудьте. Мне нужна полная картина.
— Сделаем, Никита Егорович… Машину служебную вам выделим с водителем.
— Водитель не нужен, сами справимся. А вот кабинет не помешает.
— Это само собой.
* * *
Заселились мы в гостиницу «Заря» в Цыпинске. Мне, как бывалому сотруднику, даже достался одноместный номер. Горохов, естественно, тоже поселился в отдельном. Света, как единственная девочка в нашей команде — тоже. А вот Погодину не повезло. Ему предстояло засыпать под богатырский храп Алексея.
Вечером собрались в ресторане гостиницы. Как полагается, отметить прибытие.
Заказали салат «столичный», жульен из курицы и прочий винегрет. И как водится, ноль пять беленькой, которая под закуску приказала долго жить уже буквально через несколько минут.
Приглушенный свет и ненавязчивая музыка располагали к продолжению вечера, но никто не осмеливался предложить Никите Егоровичу заказать добавки горячительного. Тот, впрочем, и сам был не против. Только-только раскраснелся и раздобрел. Глазки его поблескивали, как у мартовского кота, в предвкушении очередного интересного дела, которое, возможно, может оказаться самым запутанным в нашей карьере.
Поймав на себе просящие взгляды и очаровательную улыбку Светланы Валерьевны (та хоть и употребляла вполовину меньше каждого из нас, но тоже немного словила кураж) шеф покряхтел, похмурился, ослабил галстук и поднял руку, подзывая официантку. Велел ей повторить беленькую, а на нас глянул отеческим взглядом и назидательно проговорил:
— Только без фанатизма, товарищи… Завтра на службу, голова нужна ясная, поэтому никакого вина и пива…
Заиграл медляк. «Летний вечер» Стаса Намина. Отечественный рок постепенно пробивал себе дорогу на большую эстраду, вырастая из самодеятельного неформата в масштабное движение.
Пока Горохов в сотый раз рассказывал байку о своей службе в армии (в неформальной обстановке шеф был еще тот весельчак, только байки травил одни и те же), Света потянула меня за локоть и, склонив голову к моему уху, тихо проговорила:
— Потанцуем?
Я молча кивнул, искоса взглянув на наших напарников. Те делали вид, что слышат историю о злобном прапорщике и находчивом сержанте Горохове впервые, кивали и уплетали грузди в сметане.
Я вышел из-за стола и пошел за Светой на пионерском расстоянии. Хотелось взять ее за руку, но я всё ещё чувствовал на себе любопытные взгляды коллег. Особенно сверлящий взор Каткова. Скорее всего, это был он, кто бы еще мне так завидовал?
Зал ресторана изгибался за массивную колонну, что подпирала потолок мраморным айсбергом.
— Тут лучше музыку слышно, — улыбнулась Света и утянула меня за колонну. Мы очутились возле приступка сцены. Редкие посетители виднелись за соседними столиками. Но нашего стола не видно. Колонна перекрывала обзор.
Я сжал пальцами горячую ладонь Светы, другую руку положил ей на талию. Притянул ее к себе, ожидая некоторого сопротивления, но не получил его. Света уткнулась в меня упругой грудью. Чуть отстранилась, будто опомнившись, но не слишком. Что-то щебетала, рассказывая мне о играющей сейчас песне, которую она когда-то слышала вживую. Мне все равно было на товарища Намина, на рок-музыку и прочую хореографию. Я с наслаждением вдыхал запах ее волос, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. Улыбался и кивал Свете, делая вид, что мне крайне интересна судьба отечественного андеграунда.
Песня закончилась слишком быстро. Я даже немного разозлился на автора. Мог бы еще пару припевов воткнуть в конце. Душевная же композиция…
Света кокетливо присела в легком реверансе, благодаря за танец. Но мои руки почему-то не хотели ее отпускать. Я притянул ее к себе и поцеловал.
Не знаю, какая песня была следующей. Я даже не слышал. Для меня весь воздух звенел пьянящей тишиной и осторожными стонами саксофона.
Кабинет нам выделили просторный, на первом этаже городской прокуратуры, временно выселив из него четверых местных следователей. Одного из них Звягинцев отправил в отпуск, а остальных рассовал по соседним кабинетам, потеснив коллег. Хороший прокурор. Гостеприимный.
Самолюбие Горохова было полностью удовлетворено. Да и мое тоже. Обычно в командировках со служебной жилплощадью вечно приключался напряг. Где нам только не приходилось ютиться — в актовых залах, в ленинских комнатах и прочих «чуланах».
— Какие мысли будут, товарищи? — Горохов пыхал сигаретой и как всегда мерил шагами простор нового рабочего места.
Когда он размышлял, не мог усидеть на месте. Подгонял кровь к голове, смоля излюбленный «Мальборо».
Учитывая мой собственный перенос во времени, на ум приходил фантастический вариант развития событий в Цыпинске. На первый взгляд подростки будто тоже перескочили через пространственно-временной континуум, или как там его по-научному обзывают. Что-то вроде попаданцев, в которых, честно говоря, я уже сам почти перестал верить. Еще лет пять, и я буду считать, что прошлая жизнь мне приснилась, а я всегда был Андреем Петровым. Но сразу двое в одном месте и почти в одно время — в такие совпадения я не поверил бы даже тогда, когда только пришел в себя в теле выпускника советской школы.
— Факт убийства еще не подтвержден, — заметил Катков. — Штольц с шести утра на ногах, проводит вскрытие. Я с ним созванивался, как что-то прояснится, он сразу сообщит.
— В таком возрасте, Алексей,
